Мартына Квиатковска: Ваша биография как активиста. Я нашла информацию, что в 70-е годы вы работали на заводе, потом в Историческо-архивном обществе, а в начале 90-х вы стали правозащитником. Скажите, пожалуйста, как выглядел ваш путь как правозащитника?

Дмитрий Краюхин: Вообще, значительно сложнее, запутанее и интереснее. Фактически, если называть современными терминами, гражданско — общественная структура, в которой я был, это был молодёжный клуб «Бежин луг». «Бежин луг» это название одного из рассказов Ивана Тургенева, нашего земляка. Этот клуб возник в самом начале 70-х годов, при газете «Орловский комсомолец». В него входила молодежь, в основном студенческая, города Орла.
В нашем кругу считалось признаком хорошего тона умение пикироваться, быстро и остроумно ответить на реплику, найти шутливый и острый ответ. Однажды у нас произошла неоднозначная и забавная история. Был в нашей компании один парнишка: он со школьных лет мечтал работать в КГБ. У каждего бывают свои мечты и радости в жизни. Кстати сказать, он впоследствии закончил институт КГБшный, работал в органах госбезопасности и до сих пор работает в этих органах, где-то, если не ошибаюсь, в Казахстане. Его призвали в армию. Он переписывался со своей девушкой и однажды написал ей, что прочитал в журнале «Огонёк» великолепную повесть — «Вне игры». Завязка повести была такова — в КГБ приходит телеграфистка и говорит, что какой-то странный человек попытался сдать телеграмму такого содержания: «Явки провалены…. срочно ховайте игрушки в огороде». Чекисты, мудрые, старые, седые, взглянув на эту телеграмму сразу поняли, что это один шпион другому шпиону посылает такую шпионскую телеграмму. Когда мы прочитали этот роман, мы честно не знали, как на это реагировать — то ли смеяться, то ли плакать, потому что Сергей такими вещами восхищается. Нашли мы третий вариант. Мы решили попробовать на себе — удастся ли нам отправить такую телеграмму. И вот представьте себе такую ситуацию — где то часов одиннадцать, а то двенадцать ночи в отделении телеграфа открывается дверь и входит три человека — два юноши с волосами ниже плеч (тогда я был как положенно настоящему хиппи, с волосами неимоверной длины, это в 70-е годы было) и девушка. Мы в длинных, черных кожаных пальто, ленд-лизовских еще, подходим к окошечку, я надеваю, прямо на глазах у оператора, перчатки, беру рукой в перчатке бланк телеграммы и пишу адрес, какой-то нашей приятельницы и телеграмму — «Явки провалены тчк срочно ховайте игрушки тчк Heep Пижонка Пастор». В нашей компании у каждого было свое прозвище: я был Пастором, Ирина – Пижонкой, Юрка – Хип (или, если в английской транскрипции Неер). Подходим сдавать. Женщина-оператор читает телеграмму, смотрит на нас круглыми глазами и говорит:
— Я не понимаю, что здесь написано.
— Город Орёл, улица Комсомольская…
— Нет, адрес я понимаю, — говорит она, — а текст… «Явки провалены…. срочно ховайте игрушки», — что это такое?
— То, что явки провалены и надо срочно прятать оружье, шифры, явки….

Она смотрит ещё более испуганная:
— А подпись, подпись где?
— Да вот же: Неер (именно, «Неер», а не «Хип»), Пижонка, Пастор.
— Что такое «Неер»? Я не знаю такого имени…
— Это не имя, это фамилия!
— Я не буду принимать такую телеграмму.
— Хорошо, — говорю я, — дайте жалобную книгу.
— Я могу принять, если разрешит старшая.
— Давайте старшую.

Она уходит, через некоторое время она приходит и говорит, что нам надо подождать.
Я говорю ребятам, что сейчас нас будут брать. В принципе, мы были к этому готовы, у нас в кармане лежал номер этого журнала для того, чтобы в случае чего сказать, что мы пошутили и взяли текст телеграммы, напечатанный в журнале. Через некоторое время раздается у нее телефон на столе, она поднимает трубку: «Да… да… нет.. нет… Двое парней, одна девушка…. нет нет, русские… хорошо…». И неожиданно для нас принимает телеграмму. Знаете, что самое смешное? Не то, что телеграмма была принята, а то, что была доставлена. Но, естественно, такие вещи в эти времена не могли не заинтересовать органы госбезопасности и за нами, судя по всему, начали следить. Одного из наших ребят вызвали на допрос. Это вызвало в нашей среде большую панику. Ирка, это девушка, с которой мы были на почте, всю ночь в духовке газовой плиты жгла самиздат. У меня было много пленок микрофильмов самиздатовской литературы. Я эти фильмы положил в баночку из-под майонеза 250 г, закрыл крышкой, замотал изолентой, чтобы вода не проникла, и зарыл под кустами сирени, кстати сказать, в сотне метров от здания КГБ. Короче говоря, у нас была большая паника. Тем не менее, именно оттуда и пошел в какой-то мере, мой интерес к тому, что сейчас и называется гражданским активизмом.

Затем, в середине 80-х годов был «Клуб любителей фантастики». Дело в том, что фантастика в те времена была некой отдушиной, потому что писатели фантасты говорили не о каком-то далеком будущем, а в принципе, они говорили — пусть иносказательно — о настоящем. Возьмем, скажем Станислава Лема. Он говорил в своем «Солярисе» не о будущем. «Солярис» вечен, именно потому что он говорит о нас всегдашних, он идет сквозь время. И Стругацкие, Брэдбери… Как и следовало ожидать, движение клубов любителей фантастики вызвало сначала определенное напряжение у властей, а потом было запрещено. В 1987 вышло закрытое постановление ЦК КПСС о клубах любителей фантастики, после чего клубы по всей стране были запрещены. При этом даже в партийно-комсомольских структурах на местах понимали, что это глупость. Нам в Орле, в горкоме комсомола (а орловский Клуб любителей фантастики «Астрон» действовал под эгидой горкома комсомола) сказали: «Ребята, вы продолжайте работать, но, во-первых, никаких публичных мероприятий (а мы проводили открытые диспуты, спектакли, конкурсы, фестивалы) и, во-вторых, переименуйте клуб». Где-то два года, орловские любители фантастики действовали под названием «Клуб общения „В кругу друзей”». А в конце 80-х, была демократизация, гластность, перестройка и все поняли, что этот запрет был глуп. В результате клубы были разрешены и наш Клуб любителей фантастики официально получил статус юридического лица. У нас появилась печать и мы стали структурным подразделением орловского горкома ВЛКСМ.

И еще одна забавная история из жизни КЛФ «Астрон». Конец 80-х это активнейшая уже перестройка, в самой активной стадии. Наш Клуб любителей фантастики, не мог не включиться в демократические движения. В частности, когда в 1989 году проходили выборы народных депутатов Верховного Совета СССР, то Клуб любителей фантастики направлял своих наблюдателей, в соответствии с законам, на избирательные участки, что вызывало в свою очередь шок у избирательных комиссиий.

В постсоветский период, я тоже продолжал заниматься гражданским активизмом. Я был одним из инициаторов возрождения в Орле Орловского церковного историко-археологического общества. (Эта краеведческая структура существовала в Орле до 20-х годов). В этот же период конца 80-х начала 90-х, я стал заниматься правозащитной деятельностью.

Хочу честно сказать, что, в принципе, я не боролся с советской властью, я вообще не задумывался над этим до конца 80-х годов, хотя, как парадоксально, именно в 70-е были заложены во мне эти семена понимания того, что человек должен быть свободным, независимым, что человек должен сам стараться понять, что происходить, оценивать и не верить никому, никаким авторитетам. Авторитеты могут, что максимум, выступать в характере советчика, и не более чем.

В середине 90-х мы создали общественную организацию, которая называлась «Институт общественных проблем „Единая Европа”». Скажу честно, это организация была создана совершенно случайно. Один из наших коллег прочитал в газете объявление о том, что Фонд Сороса объявляет грантовый конкурс и что для этого нужно, чтобы была какая-то общественная организация. Мы решили: «А дайте ко создадим какую-то организацию, получим эти деньги, чего-то там хорошего сделаем, потратим деньги и Бог с ней, с этой организацией», т.е. организация задумывалась как краткосрочный и весьма функциональный проект. Но вдруг, начав работать мы поняли, насколько это все безумно интересно. Мы начали работать в этой сфере именно как правозащитная организация. Вот чем я и занимаюсь практически и по сей день. Правда, в позапрошлом году Институт общественных проблем был закрыт по одной простой причине — сейчас очень сложное время для некоммерческих организаций с одной стороны, с другой — пока ещё в России остается возможность действовать без основания юридического лица.

МК: Скажите, пожалуйста, в чем заключается сложность работы неправительственных организаций сейчас в России?

ДК: В 2000 году, в России президентом стал Владимир Путин. И в 2002 году он вдруг решил провести Гражданский форум. Насколько мне известно, политтехнологи из его окружения рассчитывали, что соберут общественные организации, которые будут говорить, как все хорошо и какой мудрый президент и как мы его любим. Но, с самого начала всё пошло по другому. Во первых, общественные организации заявили, что вопреки всем бюрократическим стандартам, Путин Форум открывать не будет. Он будет всего лишь одним из выступающих. Это стало шоком. Более того, в самый последний момент была попытка отстранить Людмилу Михайловну Алексееву, которая должна была открывать Гражданский форум: дескать тут ошибочка вышла, будет открывать Путин. Хорошо, сказала Людмила Михайловна, раз я не нужна — еду домой, всего вам доброго. Тут же спохватились: нет-нет-нет, не поняли вы нас, открывайте. Второе жесткое условие — сказали, что не должен звучать гимн России. Это потому, что для многих НКО это не гимн России, а гимн СССР, это не «Россия священная держава», а «Союз нерушимый республик свободных» и люди вставать не будут, будет скандал. В результате было подписано компромиссное соглашение — в качестве мелодии, которая будет звучать, выбрали песню интеллигенции 70-х-80-х годов «Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке»… И третье — многие в зале не встали, когда вошел Путин. Вот этого гражданскому обществу простить он не мог. Тогда еще, 10 с лишним лет назад, началось тихое, планомерное уничтожение реальных структур гражданского общества. Сначала, была попытка вытеснить реально работающие НКО путем создания ГОНГО (government-operated non-governmental organizations, «государственные негосударственные организации»).

Впоследствии, поняв, что это не получается, была новая попытка. Одной из самых больших проблем власти является неспособность формирования в России «национальной идеи». Была попытка создать эрзац национальной идеи на базе православия, но эта попытка провалилась. Русская Православная Церковь не получила того авторитета, на который рассчитывала, даже при государственной поддержке. Понадобилось искать новое. Другое дело, то, что нашли, к счастью или несчастью, нашли на короткое время. Объявили, что Россия встает с колен и начался ура-патриотическая пропаганда.

Знаете, очень многие мои друзья из Украины не могут понять вообще, что происходит, почему их знакомые из России вопринимают всё так, как воспринимают. У Стругацких есть повесть «Обитаемый остров», сюжет такой — житель Земли попадает на некую планету, где живут вроде бы такие же люди, как мы. Но, тем не менее, он не может понять происходящего. В этой стране есть основная масса жителей, которые полностью одобряют то, что происходит в стране. Есть маленькая группа т.н. «выродков», которые не поддерживают позицию властей. Потом оказывается, что этот патриотизм имеет искусственный характер. По всей стране установлены башни, официально объявляют, что это башни защиты против нападений, на самом же деле это система промывания мозгов, которая действует постоянно по всей стране, а на выродков эта система не действует.

Знаете, мне год назад пришла такая мысль, что я себя ощущаю выродком в стране, где башни включены на полную мощность. Каждый день Первый канал рассказывает о том, что твориться в Украине. O том, что каратели, которые вторглись в восточную часть, убивают всех, кто им попадется на глаза. Попадется ребенок — они его распинают на доске объявлений. Более того, каждому из карателей обещают участок земли и двух рабов за участие в их карательных действиях. Вы знаете, я не приувеличиваю, самое ужасное, что я не преувеличиваю. Рассказ о мальчике, распятом карателями, рассказ о двух рабах и участке земли, которые каждому карателю будут давать — это всё передается по самому главному каналу России, это Первый канал! Я привел сознательно самые яркие примеры. Об убийствах, расстрелах говорят каждый день. Это дейтсвует на людей. Я езжу в маршрутках, троллейбусах, трамваях, и понимаю: люди искренне уверены, что так оно и есть, что Запад сплотился с одной, единственной целью — уничтожить Россию, нашу священную державу. Россия встает с колен, чтобы избавиться от уничтожения.

То, что творится в России похоже на то, что было в 30-е годы в Германии. Именно на этом противопоставлении, того, что вы были унижены, но встаете с колен, поднялся Адольф Гитлер. Именно эти настроения сейчас в российском обществе. Независимые общественные организации, как ячейки гражданского общества, мешают. Дело в том, что в них неизбежно собираются люди, которые, во-первых, способны самостоятельно мыслить, а во-вторых, готовы брать на себя, в какой-то мере, ответственность за изменение ситуации, пусть даже в какой-то узкой сфере — помощь детям, беженцам, помощь заключенным, то есть решение задач, которые государство изначально берет на себя.

Мне приходилось бывать и в Польше, Украине. Чем, мне кажется, средний российский человек отличается от среднего украинца или от среднего поляка? Тем, что россияне в гораздо большей степени рассчитывают на то, что государство решит за них все проблемы. В России очень сильны патерналисткие настроения, надежды на доброго барина, на то, что добрый барин придет и сделает всё. В свое время, в 1905 году, рабочие в Санкт-Петербурге шли к дворцу в Кровавое воскресенье в полной уверенности, что батюшку-царя «енералы обманыват». Такое же ощущение у большинства граждан сейчас. Да, они видят, что власть корумпирована на всех уровнях, что везде коррупционеры. Граждане полностью уверены, что Путин честен. Эти жулики мешают честнейшему до святости Путину сделать то всё доброе, нужное для нас.

А НКО — мешают. Они говорят: «Пусть даже хороший Путин, плохой губернатор, но давайте здесь, на местном уровне добиваться изменений в лучшую сторону, пусть в узкой сфере». Вот и именно поэтому НКО в России сейчас стали активно мешать, стали группой риска. Власть видит их как не оппонента, а противника и даже врага.

МК: А какими проектами вы сейчас руководите, в каких принимаете участие?

ДК: Я уже говорил, что в 1989 наш Клуб любителей фантастики впервые принял участие в наблюдении за выборами. До сих пор ведем наблюдение за выборами и это одно из направлений нашей и моей деятельности. В Орловской области в середине сентября прошли выборы нового губернатора и я был координатором Комитета Гражданских инициатив (Фонда Кудрина) по наблюдению за ходом выборов в Орловской области. Сейчас мы отслеживаем то, как идут выборы муниципальные, хотя это опять таки они сложны и проблемны. Кроме того, я являюсь региональным координатором проекта движения «За права человека» «Общественный омбудсмен» по защита индивидуальных прав граждан. Совсем недавно я встречался с человеком, которого приняли на работу, работал полгода и не получил зарплату. Я уже подготовил ему заявление в суд и буду там представлять его интересы.

Одним из важных направлений нашей работы является защита журналистов. Деятельность журналистов, как правило, бывает очень и очень многим неудобна. Как следствие, на газеты постоянно подают иски в суды. Сейчас, я являюсь представителем в суде интересов орловской газеты «Красная строка». Только что, буквально менее месяца назад, закончилось разбирательство против газеты «Аргументы и факты — Орел». Мы выиграли. Три или четыре месяца тому назад, я был представителем коммунистической газеты «Орловская искра», на которую подали в суд. Опять таки я выиграл.

Кстати, я хочу сказать, что моя позиция проста — журналисты наши стратегические партнеры вне зависимости от политических взглядов. Хотя я, не скрою, не только не являюсь поклонником коммунистической идеалогии, более того, я ее противник, я уже много раз представлял в судах интересы коммунистической газеты «Орловская искра», на которую подают в суд, как правило, представители власти и партии «Единая Россия».

Сейчас мы вместе с моим другом и коллегой журналистом Владимиром Панфиловым создали региональный проект «Гражданский форум». Мы создали независимый сайт, где даем информацию альтернативную господствующей, не всегда выгодную для власти. Приведу пример: сейчас мы разместили информацию о том, что первый заместитель губернатора Орловской области защитил украденную кандидатскую диссертацию кандидата наук, то есть дали информацию о плагиате и наделали большой скандал. Есть у нас ещё одна задумка, которую в ближайшее время начнем реализовывать. Дело в том, что в Орловской области неделю назад были ликвидированы общенародные выборы главы всего местного управления.

МК: Это только у вас или во всей России?

ДК: Во многих регионах, это тенденция во всей России, но Орловская область стала первой. Мы говорим о том, что в Орле были приняты поправки к законам. Федеральное законодательство пока ещё дает гражданам возможность выбирать главу местного муниципалитета. В Орле этого нет и мы требуем это восстановить. Мы планируем организовать сбор подписей, чтобы вернуться к общенародным выборам главы муниципалитета, мэра города Орла.

МК: В ваш адрес много людей присылают разные угрозы, в том числе и локальные нашисты, вас сильно избили в 2013 году. Скажите, пожалуйста, от кого из локальных органов охраны вы получили в такой момент поддержку?

ДК: По поводу избиения, когда на меня в прошлом году напал бывший активист прокремлёвского движения «Наши», бывший руководитель регионального отделения, которого сняли во многом из-за меня. Хочу тут отдать должное: полиция тут же возбудила уголовное дело, прокуратура области взяла это дело под контроль. Другое дело, что когда нападавший принес мне официальные, писменные извинения, я их принял и счел возможным его простить. Хочу сказать, что правохранительные органы в этой ситуации возбудили дело и довели его до суда.

МК: Хорошо ли я поняля, что после этого случая Amnesty International сделала акцию в вашу поддержку?

ДК: Нет, в отношении ко мне, Amnesty International проводила даже две акции, но это было несколько лет назад. Первая была в 2004, тогда я выступал в качестве свидетеля по уголовному делу в отношении активистов националистической организации Русского национального единства. Я понимал, что это может угржать не только мне, но и моей семье, поэтому просил скрыть хотя бы мои персональные данные. Суд поступил очень просто — меня вызывают в качестве свидетеля в суд, где сидит несколько десятков молодых людей в черной униформе, с нашивками радикальной организации РНЕ. Судья говорит: «Вот тут мы сейчас допрашиваем Краюхина Дмитрия Александровича, проживающего по такому-то адресу, он просит не разглашать по какому адресу он проживает. Как вы считаете, нужно ли скрывать информацию, по какому адресу он проживает?». «Нет-нет, — говорят представители подсудимых, — мы считаем не нужным». И судья выносит решение: «С учётом мнения сторон, суд считает, что не нужно скрывать этот адрес». После этого, мне пошли угрозы, а на одном из националистических сайтов был размещен мой адрес и объявление о том, что эти данные «переданы нашему снайперу». И только после того, как об этом написала Анна Политковская, а она написала большую статью, мне дали охрану и в течение полугода меня охраняли.

В 2008 году, в мае, у меня на доме появились угрожающие надписи. Я обратился в милицию, которая никакой реакции не проявила. В начале августа 2008 года, мне под дверь вылили горючую жидкость и подожгли. Самое парадоксальное то, что меня и моей жены дома не было. Мы в то время находились в Рязанской области, где выступали в качастве тренеров в молодежном правозащитном лагере «Гражданин мира». Дома была 83-летняя мать, моя дочка и 6-летняя внучка. Но тут очень повезло. Произошло это около часа ночи, но моя мать не спала, она поздно засыпала. Когда из-под дверей вспыхнул огонь, она вылила ведро воды под дверь и начала звонить в пожарную охрану. А так, если бы она спала, загорелась бы деревянная дверь, а поскольку мы живем на 5 этаже, выйти было бы невозможно. Я думаю, что было бы достаточно шансов на то, что они могли погибнуть.

Вернувшись, я подаю заявление о возбуждении уголовного дела, потому что за две недели никто ничего даже не отреагировал. Я подаю заявление, а они мне отказали, говоря, что сгорел только коврик под моей дверью, поэтому нет никаких оснований для возбуждения уголовного дела. Забыл сказать, что в первом случае, после статьи Анны Политковской, Amnesty International провела большую акцию в мою поддержку, жители стран Европы, Америки, Азии направляли письма с требованием возбудить уголовное дело, писали о поддержке нашей работы. Более того, даже есть фотография из английского города Шеффилда, там пикетировали встречу министров юстиции, в том числе с плакатами в мою поддержку. После попытки поджога моей квартиры Amnesty International провела вторую акцию и лишь после этого было возбуждено уголовное дела. Правда, оно закончилось ничем. Никто ничего не стал искать, проверять. Дело было закончено, как это официально считается у правохранительных органов «за неустановлением лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности».

МК: После каждой из этих акций к вам приходили открытки, да?

ДК: Если честно, я вообще был в шоке. У меня до сих пор храниться несколько ящиков открыток. Это безумно положительная энергетика, ощущение того, что ты занимаешься тем делом, которое нужно. Люди со всех стран посылают слова добра и поддержки. Это удивительное ощущение доброты. В данном случае удивительное, совершенно неожиданное. Это дает огромный стимул для того, чтобы работать дальше. Ты понимаешь, что то, чем ты занимаешься, важно и нужно.

МК: Вы упомянули то, что бывали в Польше. Скажите, пожалуйста, какой у вас опыт сотрудничества с польскими неправительственными организациями?

ДК: К сожалению, опыт небольшой. Я дважды был в Польше: в Кракове, год назад — во Вроцлаве. Если честно, когда я смотрел на то, как работают польские НКО, я по-хорошему завидовал им. Тогда общих тем и направлений работы, к сожалению, не нашлось. При этом я подсмотрел у польских коллег массу технологических приёмов, которые использую в практической работе. А сейчас те связи с неправительственными организациями Украины, которые у нас были, сокращены. Даже не сокращены, а практически прекращены из-за действий России. Если еще пару лет назад, украинцы и русские воспринимали друг друга как братские народы, то сейчас отношения между нашими народами испорчены сильно и надолго.

МК: Тогда скажите, пожалуйста, как надо расставлять акценты в сотрудничестве среди наших трех стран — России, Украниы и Польши?

ДК: Я не могу говорить об акцентах между Польшей и Украиной. К сожалению, сейчас соотношения России со всем миром очень осложнены. Общество России, в массе своей, считает, что весь мир нас ненавидит и хочет нашей гибели. Большинство граждан России уверенны, что Россия должна идти неким путем, которым идем только мы, не оглядываясь ни на кого, в первую очередь на Европу, что базовые принципы и критерии прав человека и гражданского общества для России не нужны, а может быть, вредны.

Я считаю, что моя сверхзадача (по образованию я режиссер, поэтому часто пользуюсь режиссерскими терминами) — помочь моей стране понять, что мы не анклав, который варится в собственном соку, что мы жители одной маленькой планеты, на которой есть люди, которые различаются цветом кожы, языком, живут в разных государствах, но они ЛЮДИ. И каждый из этих людей хочет быть счастливым , чтобы его дети жили счастливо, чтобы его семья жила в достатке, чтобы на его голову не падали бомбы и снаряды, чтобы его страна не была источником бомб и снарядов для других. Это задача моя, моих друзей и соратников. К сожалению, именно из-за того, что сейчас наша страна выбрала путь самоизоляции, мне очень сложно рассчитывать на чью-то помочь извне, хотя, естественно, любой помощи мы были бы рады. Трудно об этом говорить. Я об этом часто думаю, но пока я просто не знаю, как дальше будет развиваться ситуация в моей стране. Я сейчас вернусь в 2004 год. Анна Политковская, когда брала у меня интервью, спросила у меня, не хочу ли я уехать из России. Дело в том, что в тот период английская Amnesty International, предлагала мне переехать в Великую Британию. Я сказал, что я этого не хочу, потому что это моя страна и уехав, я ее отдам кому-то. А я не хочу никому отдавать мою страну, потому что она моя.

МК: Вы сказали, что есть идеи, есть задачи, важно, чтобы сотрудничать. Скажите, где сейчас искать партнеров, где встретиться, чтобы лучше узнать друг друга?

ДК: Я не знаю. Это один из тех вопросов, на которые я не знаю ответа. На сегодняшний день, Россия все больше закрывается, в том числе закрываются возможности встреч с партнерами и коллегами — единомышленниками из других стран. К примеру, только буквально месяц назад в Санкт Петербурге были задержаны журналисты, не помню какой страны, только за то, что они выступили на каком-то семинаре или круглом столе проводимым российскими журналистами. Летом, я сам принимал участие в семинаре, проводимым для активистов Ассоциации «Голос». Ассоциация «Голос» — неправительственная организация России, которая ведет наблюдение за ходом выборов и из-за которой фактически в России был принят закон об иностранных агентах. Там приняли участие несколько представителей литовских неправительственных организаций. Их тоже задержали, выслали из России. Поэтому мне трудно себе представить возможность проведения каких-то встреч в России. Я не вижу возможности для проведения встреч в Украине, потому что там тоже сейчас подобная истерия. Например, когда моя жена, которая ехала в качестве международного наблюдателя в Украину, для наблюдения за выборами в Верховную Раду, была вместе с двумя десятками ее коллег задержана в Конотопие и депортирована из Украины. Там та же самая ситуация. Я был бы рад приехать в Польшу. Я был трижды, не дважды. В первый раз я был ещё в начале нулевых, по приглашению польской Хельсинской группы и нам читал свои блестящие лекции Марек Новицкий. Но сейчас, на мой взглад, к сожалению, ещё рано проводить встречи, потому что Россия находится в ситуации абсолютной нестабильности, надо подождать пол года, хотя бы два-три месяца.

МК: А какие темы совместные с Польшей? Какие темы были бы для вас интересны среди тех проектов, которые Польша делала?

ДК: На мой взгляд, в первую очередь, нужно собраться и обсудить возможности, перспективы и пути взаимодействия. Не конкретные проекты, а именно определиться с путями. Сейчас, самое важное, что надо понять НКОшникам этих трех стран: Польши, Украины и России, может быть Беларуси и стран Балтии, по какому пути мы сможем идти друг навстречу другу.
И — идти вместе.

МК: Спасибо большое за интереснейший разговор.

Разговаривала Мартына Квятковска, сотрудничество: Магдалена Пшеор.

Интервью было подготовлено в рамках проекта «Польско-российские неправительственные инициативы», реализуемого Фондом Образование для демократии в партнерстве с Московской школой гражданского просвещения и финансируемого Департаментом публичной и культурной дипломатии Министерства иностранных дел в рамках конкурса «Сотрудничество в области публичной дипломатии 2014».

Интервью доступно по лицензии Creative Commons 3.0 Польша. Некоторые права сохраняются за Фондом Образование для демократии. Интервью было подготовлено в рамках конкурса «Сотрудничество в области публичной дипломатии 2014», реализуемого Министерством иностранных дел Республики Польша в 2014 году. Разрешается использование текста, при условии размещения в/у информации, в том числе информации о применяемой лицензии, о правах Фонда и о конкурсе «Сотрудничество в области публичной дипломатии 2014».

Публикация выражает исключительно точку зрения её автора и не может отождествляться с официальной позицией Министерства иностранных дел РП.