Войцех Энгелькинг: Многие западные публицисты и комментаторы привыкли сравнивать путинскую манеру ведения политических дел со способом правления российских царей, таких же могущественных и непредсказуемых. Являются ли такие сравнения обоснованными?
Владислав Иноземцев: Начиная свою карьеру, Путин, по большому счету, мог считаться европейским политиком. Хотя есть две вещи, которые существенно отличают российского президента от его европейских коллег. Во-первых, это личный опыт. Давайте представим молодого человека, который большую часть взрослой жизни провел работая на КГБ, ведя в Восточной Германии достаточно комфортную и спокойную жизнь. Когда же в Советском Союзе внезапно начались демократические реформы – и все начали понимать, что система разваливается – его карьера была сломана.
Но и амбиции Путина были большими, нежели только работа шпиона.
Да, поэтому он вернулся в Россию и использовал все свои таланты, чтобы приблизиться к Анатолию Собчаку, тогда мэру Петербурга. Он хотел в первую очередь получить доступ к государственным фондам, которые могли бы повысить его статус в новом обществе. Благодаря тяжелой работе – возможно, не до конца легальной – он обрел деньги и влияние. До 1996 года Путин был одновременно чиновником и бизнесменом, владельцем немаленького состояния, что было достаточно распространенной комбинацией в России в начале девяностых. Но в 1996 году Собчак проиграл выборы, и Путин опять стал никем. Не только никем: был никем, а к тому же на нем теперь висели криминальные обвинения в некоторые старых, прибыльных делах.
Итак, он решил переехать в Москву…
Ему это посоветовал Алексей Кудрин, его друг, между прочим будущий министр финансов. И Путин снова начал свою карьеру с нуля – стал шефом Администрации президента, главой ФСБ и секретных служб, потом премьером и наконец президентом. Все это имеет ключевое значения для понимания этого человека. Он много и не раз страдал из-за демократии и демократических стандартов. Все свои поражения он воспринимал очень лично – поэтому сложно удивляться, что Путин демократию не любит. Это первый, и очень важный фактор. Второй можно понять еще легче. Итак, Путин правит уже на протяжении 15 лет, в течении которых экономика чувствовала себя достаточно хорошо, а уровень жизни рядовых россиян значительно вырос. И президент считает, что это все – его заслуга. Он начал переоценивать свои успехи, а в результате перестал обращать внимание на мнение других людей. Он считает, что все знает лучше всех. Такой подход прекрасно приспособлен к российской системе власти, которую отличает необычайно сильная персонализация. В России нет политики, есть влиятельные люди, для которых Путин является абсолютным правителем.
В начале девяностых американский журналист Фарид Закария употребил словосочетание «управляемая демократия» (managed democracy) чтобы описать те политические системы, в которых власть легитимизирует себя через свободные и честные выборы, однако ее представители практически не имеют никаких политических полномочий, поскольку все они находятся в руках одного лидера. Не это ли модель, которую Путин выработал в течении последних 15 лет?
Я хорошо знаю концепцию Закарии, я переводил некоторые его книги на русский. Прежде всего стоит отметить, что то, что он называет управляемой демократией на титул демократии вообще-то не заслуживает. Во-вторых, этот термин не до конца подходит к ситуации в России. Это неправда, что некоторые институты западной либеральной демократии могут функционировать в пост-советских странах так же хорошо, как и в Европе, благодаря банальному введению свободного рынка и капитализма. Если же капитализм и должен быть в центре определения политической системы, то следует помнить, что Россия это не Китай. Возьмем олигархов и их манеры ведения бизнеса. Источником их богатств в существенной мере являются процесс приватизации и государственные заказы, например такие, как при организации Олимпийских игр в Сочи. Их бизнес и деньги зависят от государства, а государство это Владимир Путин. Описанная Закарией модель не только не ослабила позиции президента, но наоборот укрепила ее, делая бизнесменов еще более зависимыми от авторитарной власти.
Путин правит уже 15 лет, в течении которых экономика чувствовала себя относительно хорошо, а уровень жизни рядовых россиян значительно вырос. Президент считает, что все это – его заслуга.
Хотя Путин и является автократом, однако большинство западных политиков всегда воспринимали его как автократа рационального и с холодным расчетом. Запад знал, что российский президент это не демократический лидер, но – за несколькими исключениями – мы считали его партнером, с которым можно заниматься бизнесом. Уже после начала украинского кризиса Ангела Меркель после разговора с Путиным заявила, что он живет в своем собственном мире. Рациональная коммуникация была прервана.
Хотя об этом часто говорят на Западе, Путин это все-таки не новый Гитлер. Несмотря на все случаи напряженности, он до сих пор делает бизнес с Западом. И это старый, российский способ. Знаете ли Вы, что даже 22 июня 1941 года российский газ до сих пор поставлялся на немецкие корабли, стоящие в Гамбурге? Подобно как для Сталина, для Путина бизнес не зависит от политики. И хотя в «глазах Запада» он может выглядеть нерациональным, в Москве его и дальше воспринимают как политика до боли рационального, который продолжает действовать согласно правилам российской геополитики XIX века.
Но ведь он должен знать, что его могущество зависит от цен на нефть и газ, а они падают.
Безусловно, но это не имеет никакого значения. Хотя Путин и бывший бизнесмен, в первую очередь он политик, а не экономист – в вопросах экономики он скорее неофит. Он не считает себя экономистом и не хочет слушать их советы.
В своих действиях, особенно на протяжении последних 12 месяцев, российский президент часто предпринимал в отношении Запада провокационные шаги. Он, правда, освободил из тюрьмы Михаила Ходорковского, но одновременно признал убежище Эдварду Сноудену – чтобы обозначить свое преимущество перед Бараком Обамой, и дал гражданство Жерару Депардье, чтобы показать свое превосходство над Франсуа Олландом и Европейским Союзом.
Да, так и есть, но тем не менее Путин делал все это для того, чтобы укрепить свою позицию внутри самой России. Путин создает для россиян образ их страны как здорового противовеса больной Европе. Он принимает санкции против геев и лесбиянок, чтобы показать, насколько эта воображаемая Европа, где гомосексуализм ни для кого не является проблемой, развратна, в то время как Россия уважает традиционные ценности. И его внутренняя политика, и его внешняя политика детерминированы тем, чего президент хочет достичь в России.
Куда это все ведет? В прошлом году президенту исполнилось шестьдесят лет, а приемника до сих пор нет. Дмитрий Медведев оказался разочарованием. Сегодня говорят о том, что вышеупомянутый Алексей Кудрин, глава Экономического совета при Президенте Федерации, может стать новым премьером. Хотя мы не знаем, оправдает ли он себя на этой должности в глазах Путина.
Я не считаю, что для Путина это является какой-либо проблемой. Он скорее убежден, что останется на своей позиции еще в течении следующих двадцати лет, и – как абсолютный квазимонарх – доживет до восьмидесяти. Его действительно мало волнует, что будет потом.
Двадцать лет это большой отрезок времени. Должна ли Европа боятся Путина и того, чего он захочет достичь?
Мне так не кажется. Хотя Путин и ненавидит демократию, в конце концов он действительно политик с холодным расчетом. Он не рискнет начать наступление – ни военное, ни политическое – в направлении стран, которые теперь являются членами НАТО или Европейского союза, таких как Польша или бывшая Чехословакия. Он знает границы своей политической визии в стиле XIX века.
Президент убежден, что будет пребывать на своем посту еще следующие 20 лет, и – как абсолютный квазимонарх – доживет до восьмидесяти. На самом деле, его не очень беспокоит, что будет потом.
Тогда что должен сделать Запад?
А что Запад сделал в деле Украины и Крыма?
Немного.
Западные выражения обеспокоенности, или даже исключение России из группы G8, это не методы поведения с Владимиром Путиным. Если Запад будет продолжать вести такую политику, за которой мы наблюдали в случае с Крымом, ничего в России не изменится.
Что в таком случае можно сделать?
Было такое время – в годы первого президентства Путина – когда он мог рискнуть сблизиться с Западом. И как Запад на это отреагировал? Не сделал ничего. Не было ни одного предложения вступления России в НАТО или Евросоюз. Почему? Аргумент Запада был таким, что Россия чересчур большая. Настоящий же повод был другим – для Запада Россия не является европейской страной. Если Запад хочет, чтобы Россия стала демократичным государством, то Европейский союз должен ясно предложить Москве перспективу членства, подписать соглашение об ассоциации, дать стране статус кандидата в члены ЕС, обязать принять часть европейского права. А позже, возможно лет через десять или двадцать, разговаривать о условиях полной ассоциации.