Знания о Украине в Германии достаточно ограничены, в широком публичном дискурсе эта страна появилась лишь во времена Оранжевой революции. Человеком, который тогда частично приоткрыл глаза немецкому обществу, был писатель Юрий Андрухович, который тогда опубликовал книгу «Последняя территория», однако до сегодня образ Украины в основном формируют отсутствие знаний и манипуляции. Причины – дефицит образования и упрощение понятий, представляемых в медиа. Среди 60 кафедр, которые в немецких университетах специализируются на восточноевропейской истории, Украиной занимается только одна, и та между прочим! В сфере знаний о истории Центрально-Восточной Европы доминирует Польша. В историографии Украина также оказалась на обочине. Похожий образ представляет и славистика. Украинский язык, местная культура и литература в Германии фактически не существуют. Похожая ситуация наблюдается и в медиа. Общественное радио и телевидение, наиболее важные печатные издания, такие как «Der Spiegel», «Frankfurter Allgemeine Zeitung» или «Süddeutsche Zeitung» имеют корреспондентов в Москве и Варшаве, но ни одного сотрудника в Киеве.
Украинский кризис вызвал наиболее острую поляризацию публичной сферы в Германии со времен войны в Югославии. С одной стороны мы видим «несвященный союз» бизнеса, старых социал-демократов, таких как бывший канцлер Хельмут Шмидт, или идеолог СДПГ Ерхард Эпплер, или левых из «Die Linke». Они дискредитируют переворот в Украине как дело «националистов, неонацистов, бандеровцев и антисемитов», делают Евросоюз, НАТО и широко понимаемый «Запад» ответственными за беспорядки, требуют понимания для России. Партии, для которых много значит защита прав человека, такие как Союз 90/Зеленые, часть ХДС и большинство медиа однако воспринимают Майдан как продолжение волны демократических революций 1989 года. Они подчеркивают, что украинцы на Майдане боролись за права человека и гражданина, за верховенство права, против авторитарного, коррумпированного и криминального режима.
В своей сосредоточенности на могуществе России и непонимании украинского движения за свободу Хельмут Шмидт репродуцирует то невежество, которое демонстрировал уже во времена «Солидарности».
Очернение протестов на Майдане как ультраправых и антисемитских в большинстве случаев является отображением российской пропаганды. То, что в России ультраправое мышление является общественно принятым, что характер общественных дискуссий определяют идеологи, представители радикальных течений Александр Дугин, Сергей Кургинян или Александр Проханов, а также открыто выражающий свой антисемитизм Дмитрий Киселев, то, что Путин привел к консолидации авторитарного режима в России не играет никакой роли для представителей лоббистских организаций, таких как Восточная комиссия немецкой экономики (Ostausschuss der Deutschen Wirtschaft), Немецко-российский форум (Deutsch-Russische Forum), или собственно «Die Linke».
Пророссийская ориентация части немецкого общественного мнения это не что иное как смесь отдельных экономических интересов, возрастающего релятивизма, направленного против прав человека и гражданина, и распространенного антиамериканизма, который находит подпитку хотя бы в истории про незаконные действия Вашингтона в рамках программы PRISM.
Правление необъявленной войны
Вместе с аннексией Крыма Россией и агрессивной дестабилизацией Восточной Украины общественное мнение в Германии перенесло фокус своего внимания с Украины на Россию. Сегодня в центре дискуссий пребывают вопросы типа «что из себя представляют российские интересы?» или «чего хочет Путин?». Там, где правит «необъявленная война», для социальных, политических и экономических проблем Украины не хватает места.
В то же время, аннексия Крыма Россией и дестабилизация Восточной Украины являются фундаментальным испытанием для российской и вообще восточной политики правящей широкой коалиции. Особенно, если речь идет о СДПГ. Согласно с доктриной
Ostpolitik Вилли Брандта, социал-демократы наравне с немецким бизнесом до сих пор были основной политической силой, подчеркивающей роль стратегического и модернизационного партнерства с Россией и так называемых перемен путем интеграции. Одновременно они игнорировали изменнения, происходящие в России со времен прихода к власти Владимира Путина в 1999 году, хотя теперешний президент России изначально выбрал курс на сворачивание демократии, ущемление свобод и игнорирование принципа верховенства права. Сегодня наиболее влиятельные глашатаи немецко-российского сближения, такие как министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер, должны признать, что их старые методы потерпели поражение. Политическая элита режима Путина не заинтересована ни в модернизации страны, ни в интеграции с Европой, не говоря уже о демократии. Все эти вещи только угрожали бы их власти. В этом смысле, год 2014 является решающим поворотным моментом.
Пророссийская ориентация части немецкого общественного мнения это смесь отдельных экономических интересов, возрастающего релятивизма и распространенного антиамериканизма.
Нужно реально признать, что ни среди социал-демократов, ни среди немецких граждан по этому поводу не существует консенсуса. Наиболее важные социал-демократы прошлого, такие как бывший канцлер Хельмут Шмидт, который требует понимания для российских интересов в сфере безопасности и стабильности, вообще сомневается в существовании чего-то такого как украинский народ (открыто отрицая тем самым историю его создания в XIX веке). В своей сосредоточенности на возможном могуществе России и полном непонимании для украинского национального движения за свободу, Шмидт репродуцирует то невежество, которое демонстрировал еще во времена «Солидарности» в диалогах с Москвой про польское рабочее движение за свободу. Позиция Шмидта среди немецких интеллектуалов вызывает преимущественно неприятие. Но от этого не возникает ни новая немецкая восточная политика, ни новый курс в отношении России. Размышления над тем, какими они будут, только начались.