Вторая украинская революция и достижения Евромайдана могли расколдовать образ Востока, представляемого как варварский Orient, колыбель угроз для твердыни христианской Европы. На Майдане действительно закалялось гражданское общество, был свергнут диктатор – заря демократии засияла под небосводом. Трагические события последних недель, особенно геополитическая дестабилизация Украины вследствие российской агрессии, отдаляют перспективу мирного сосуществования народов Центрально-Восточной Европы.
Разгоряченное воображение масс
У европейцев есть серьезные проблемы с националистической идеологией. В ряде государств на протяжении долгих десятилетий отношения между народом-нацией и обществом пребывают в постоянном напряжении, а память о преступлениях тоталитаризма все еще живет. Но вот уже несколько недель как образ столкновения «империй добра и зла» в духе Холодной войны вновь распалил воображение масс. Союз трех дискурсов – националистического, тоталитарного и империалистического – небезопасен. Он затрудняет объективную оценку политических перемен, уменьшает социальную чувствительность и создает искусственную культурную пропасть между россиянами, украинцами и остальной Европой.
Сравнение пророссийских парамилитарных подразделений с политиками, которые сражаются за голоса избирателей на выборах в Европарламент, это искажение реальности в угоду Москве.
Описание украинского кризиса в категориях уникальности, безумия или анархии не имеет смысла и свидетельствует исключительно о европоцентричном подходе. Сложно не признать, что шаги Путина подчинены определенной концепции. Принимая участие в украинских событиях, он изначально играл на националистических и империалистических настроениях, подливал масло в огонь ненависти, полностью осознавая, что Брюссель будет иметь проблемы с пониманием специфики кремлевской дипломатии. И что руководители ЕС не смогут реагировать на нее эффективно.
От внимания многих аналитиков оказался скрыт достаточно важный факт. Рост значения праворадикальных движений в Западной Европе происходит, несмотря ни на что, в границах демократических правил государственной системы. Сравнение пророссийских парамилитарных подразделений с политиками, которые сражаются за голоса избирателей на выборах в Европарламент, это искажение реальности в угоду Москве.
В таком случае, могут ли успехи националистов и расширение прав радикалов в Западной Европе быть каким-либо ключом для понимания политических перемен в Украине? Достаточно ли акцентирования националистических корней демонстраций в Киеве для диагноза событий в Севастополе и Донецке?
Политическая лаборатория в Киеве
Независимая Украина после 1991 г. не строила свою идентичность опираясь на националистическую идеологию. Мифология нового государства опиралась на смесь постсоветских и истинно патриотических элементов. На главных площадях городов (за исключением Галичины и Волыни) до сих пор стоят памятники Ленину и Красной армии. Желто-голубой флаг, трезубец или приветствие «Слава Украине», которое многие поляки ассоциируют с традицией УПА, долго функционировали как элемент декорации, украшение, дань уважения традиции. Выбирая государственные символы, украинцы не думали о врагах народа, но об исторических символах, которые были бы узнаваемы и легко принимались обществом.
Путин пришел украинским националистам на помощь. Таким образом, у них появился хороший повод завоевать толпы союзников. Они переняли концепцию врага и сделали этим врагом президента России.
Безусловно, национализм в Украине всегда присутствовал – но однозначно только на западе страны. Националистические речи провозглашали также представители украинской диаспоры в Соединенных Штатах и Канаде. Хотя все парламентские выборы в Украине подтверждали, что лозунги националистов не звучат для избирателей убедительно. Ни одна из радикальных партий никогда не получила значительного большинства в украинском парламенте – Верховной Раде. Подобным успехом может похвастаться только «Свобода» Олега Тягныбока – и то для этого понадобилось провести заметный «лифтинг» образа этой политической силы, поменять тон высказываний, особенно на тему отношений с поляками. Время революции продемонстрировало не одну крайность, но, не считая «Правого сектора», ни одно из этих радикальных явлений не получило популярности. Да и сам «Правый сектор» представляется организацией подозрительной: объяснений требует, хотя бы, его создание, источники финансирования и отношения с Россией. Сложно представить его «воплощением всего зла», как это хочет показать кремлевская пропаганда. Почему?
Украинские националисты, в отличии от подобных формаций в Западной Европе, хотя бы как Партия настоящих финнов или французский Национальный фронт, никогда не создали движения сопротивления зрелой демократии. Их дискурс был, в худшем случае, одурманивающим. Ему, правда, удалось на короткое время захватить воображение многих участников Майдана. Но это не является аргументом в пользу существенной эволюции политических преференций всего общества, а свидетельствует скорее о исключительном характере революционного опыта, о том, что политическая лаборатория в Киеве вдохновляла людей на поиски новой идентичности. И в этом плане Путин – возможно несознательно – пришел украинским националистом на помощь. У националистов появился хороший повод завоевать толпы союзников. Они переняли концепцию врага и сделали этим врагом президента России.
И именно это явление, суть которого – антагонизирование россиян и украинцев – может стать настоящим топливом для радикальных и националистических движений. Риторика имперского народа, которую прекрасно использует Путин, будит духов прошлого Украины – дискурсы националистические, местами этнические, и даже тоталитарные.
Сотрудничество: Блажей Поплавский.