Politics

В 90х была свобода слова, а теперь её нет…

Виктор Анатольевич Шендерович в интервью с Юлией Алексеевой и Лукашем Ясиной · 30 May 2015

Какая разница между свободой слова в России в 90х и сейчас?

Это довольно очевидный вопрос. В 90х была свобода слова, а теперь её нет. Просто это была свобода слова, и сатира как жанр это лакмусовая бумажка. Потому что все авторитарные режимы начинаются с уничтожения свободы слова. Первый указ Ленина был о печати, это называлось «временные и экстренные меры против потока грязи и клеветы». Это абсолютный Оруэлл, потому что каждое слово означает противоположное. Временное означает навсегда, а грязи и клеветы — информацию. Первое что сделал Гитлер — радиофицировал Германию, в каждый дом поставил по радиоточке и уничтожил все остальное. Все очень хорошо работает. Но на какое-то время. И это было тоже первое, что сделал Путин, потом он подмял под себя и выборы, и суды, и парламент — всё. Но первое, что он уничтожил — это независимую телевизионную компанию, которая по сути была первой телекомпанией России — НТВ. Потому что авторитарный контроль над страной и свободной прессой не совместимы.

Вы живете в Москве. И не планируете ли Вы эмигрировать из России?

Сегодня тема эмиграции не стоит так остро и буквально как в советское время. Тогда это было: либо ты живешь в Советском союзе невыездной, либо ты уехал, но тогда ты не можешь вернуться. Сегодня всегда можнo вернутся, по крайней мере, пока что меня пускают. И вопрос о том, что я должен выбирать, не стоит. Конечно, я понимаю, что вопрос может стать так, что мое возвращение будет невозможно.

Недавно я сформулировал, что я возвращаюсь только из-за ностальгии, потому что работы там уже нету. И когда отвращение или страх пересилят ностальгию, конечно, уеду.

Когда может наступить этот страшный момент, что вы не вернетесь?

Не знаю.

Что необходимо сделать Путину для этого?

Он уже сделал гораздо больше, чем я предполагал. Я думаю, что если бы мне кто-нибудь несколько лет назад сказал о… и об убийстве моих друзей, наверно, я бы и не предпологал, что смогу жить… Но, одно из удивительных качеств человеческой психики, трагических, а с другой стороны человечество без него бы не выжило, человек как ни странно может ко всему привыкнуть. Когда мы читаем о жизни в гетто во время войны или ГУЛАГе, как люди приучивались жить в тех условиях, которые были им… через какое-то время это становится нормальным – эксперимент я от части ставлю сам на себе. Хотя повторяю, та страна, в которую я сегодня возвращаюсь, это совершеннейший ужас и то, что я не могу представить себе еще несколько лет назад. Если бы щелчком это происходило, наверно бы тогда я сказал «нет, я не остаюсь», но это происходит постепенно. И человеческая природа так устроена, что ты успеваешь привыкнуть.

И вы совершенo привыкнули?

Привык не в том смысле, что согласился или решил, что это нормально.

Как перевоспитывать это привыкание людей? Как от него избавляться?

Человек в значительной степени животное, как ни крути, мы состоим из этого на 90%. Eсли вы читали Варлама Шаламова, то может быть главная тема того, как эта пенка цивилизации, этот узенький маленький слой наверху большой кипящей кастрюли. И как этот слои легко снимается, за три дня. Как профессора, академики, элитарные люди за неделю превращаются в животных. И как вопрос добывания пищи становится главным…

Tут вопрос не о перевоспитании. О том, что такое биологическое уменее приспособится… Это как если измениться климат, и мы все обрастем шерсть… это обрастание духовной шерстью. А дальше отдельный человек, какой-нибудь сахоровили ковалев, нет, знаете, что я отказываюсь обрастать шерстью. Да я понимаю, что будет холоднее, что я буду белой вороной, но я обрастать не буду. Это уже личный выбор человека. А поскольку вы задали вопрос о стране. То страна любая будет обрастать шерстью. Как в 30х внезапно обрасла Германия. Гелель, кант, Гёте обрасли за три года, как миленькие. Вдруг каждый второй стал сторонником Гитлера, забыл, что есть этика…. Kакой Кант. Хотя Kант бы и не оброс наверно, хотя такие как Кант и Гегель никогда не будут в большинстве.

А дальше каждый человек выбирает.

Мой случай немножко отдельный, потому что я журналист и для меня вопрос стоит не просто о переезде моего физического тела. В моем случае невозможно быть политическим журналистом и жить снаружи. T. е. возможно, но ты должен отдать себе в этом отчет и своим читателям, так же изменить правила общения. Я иногда в Америке замечаю, как у меня за месяц может измениться интонация, хотя не эмиграровал, а всего лишь на месяц уехал, но к концу месяца «мы-они» меняются полюсами. Я однажды три недели жил в Нью-Йорке, писал свою программу «Плавленный сырок», все тоже самое по технологии, компьютер, новостная лента, сайты и студия. Я записываю, отсылаю текст, в Москве монтируют. Технологически, что я делаю это в Москве, что в Нью-Йорке никакой разницы нет, но интонационно, я чувствую, что через три недели появляется брезгливая (боязливая) эмигрантская интонация.

Вам же и не будет возможно работать без этой атмосферы в России.

В том то и дело, возможно будет работать, только это будет уже немного другая интонация и жанр. Тут точно связанно всё с жанром. Когда снаружи живет писатель, это может даже и полезно. «Мёртвые души» написаны в Риме. Половина русской классики только написано в России. Причем да только в Риме можно было это написать. Большое видится на расстоянии. Или если ты Бродский, ты можешь жить хоть в Нью-Йорке, хоть в Гренландии, потому что ты Бродский, потому что ты общаешься… как говорил Манн, немецкая литература находиться там, где нахожусь я. И там где есть Бродский, там находиться и русская поэзия. Он увез с собой алфавит и все, ему больше ничего не надо.

Если я перееду, я конечно же перестану быть политическим комментатором. Значит, буду писать что-то другое, собственно я пишу это и так, но тогда уже… очень неловко бывает слышать политических комментаторов живущих там. Они не имеют права на слово «мы». Это очень эмоционально понятная вещь. Пушкин про это говорить: «я знаю язвы отечества своего, но мне досадно, когда эти знания разделяет иностранец». И мне бывает досадно, когда я бываю и какой-то политический поливает грязью Россию, хотя я и сам поливаю. Хотя мне кажется, что я живя внутри, имею на это право, потому что я делю судьбу со страной. А человек, который живет в Нью-Йорке, не делит.

Симметричным образом все глупости сделанные ксенофобами украинскими, польскими, европейскими, американскими. Чем больше глупостей будет сказано про Россию там, тем крепче будет положение Путина. Он потом сможет предъявить своей аудитории: «Вы же видите. Что они говорят про Россию!». И это совершенная классика политики — вымирание середины. Когда эта середина выжигается, её не остается, дальше мы можем привести в пример, что Чили времен Аугуста Пиночета, что Испанию времен Франко и красных бригад и так далее. Когда нету никакой середины, никакого компромисса. Когда есть с одной стороны Альенде, социалист, с другой Пиночет со концлагерями. А середины нету, т. е. середины, которая составляет опору нормально развивающегося общества.

Как сказать нормальному обществу, что есть такая середина?

К сожалению, в критические времена побеждают демагоги. Они упрощают мир и предлагают простые решения. Людям не то, что нужны простые решения, они их хотят. И в такой либеральной демократической системе правления она очень тонкая. А демагог предлагает простые решения. Поделим богатых, прогоним чужаков. Есть народцы, всегда евреи годяться в любой стране на эту должность, есть богатые, есть враг. Для России это например Штаты, Европа, для поляков симетричных это может быть Россия, какой-то ужастик. Я вас защищу от этого. Биполярно вот есть добро и зло. Я добро, все кто кроме меня зло. Это очень соблазнительно. На это очень легко инфецируются люди без хорошего образования, без исторической памяти. Для человека с исторической памятью сразу загорается красная лампочка в мозгу. Как только мир начинает делиться на своих и врагов, у образованного человека сразу загорается красная лампочка, потому что это интструментарий авторитарного режима. Это инструмент Гитлера, Ленина, Сталина, Путина, Чавеса, Ким Чен Ира, кого угодно. К любой идеалогии. Причем идеология могут быть самые разные. мир поделен на своих, которые возле тебя исповедуют твою идеологию, и всех остальных, которые против. Лукашенко, да? Синдром осажденной крепости. Есть мы, а есть все остальные. Я ваша единственная защита, я сильный. Либералы, какая-то гниль, какие-то подробности, какие-то мелочи… не надо мелочей. Гитлер говорил, я освобождаю вас от химеры совести, я знаю как надо. Песня Галича про это: бойтесь того, кто скажет, я знаю как надо. Простые решения очень эффективны в начале, они приносят дикий рейтинг, но на втором шаге…

Все войны сделаны простыми решениями..

Конечно, все катастрофы и более того, все катастрофы истрические по воле большиства. Всегда большинство голосует «за». Американцы сформулировали, сатирик, может даже Марк Твен говорил: «Подумай, что ты сделал не так, если оказался с большинством». В силу того, что большинство это не самые образованные люди то, по определению поэтому они склонны к простым решениям. Падки на простые решения. Поэтому во времена, когда мир не расколот, есть шанс у образованных людей, есть время, возможности и инструменты чтобы объяснить человеку более тонкие вещи. «Подожди, не руби с плеча, не надо делить, а есть система налогооблажения более тонкая, более управляемая, с ней лучше, потому что тогда он будет зарабатывать и тебе будет отчисляться» — эти сложные вещи можно объяснить в мирное время, но как только наступает опасность какая-то…

Пожар! Срочно цистерну воды. Все заливаем, там разберемся. Это простые решения. Срочно две цистерны воды выльем, затушим, а дальше будем смотреть. Жаль, что-то погибло, какие-то рукописы и вещь. Может не надо было поливать весь. Может стоило просто повернуть рубильник, или еще что-то. Простоы вещи нужно объяснять. Поэтому шанс авторитарных режимов — это истерика. Поэтому авторитарные лидеры первым делом вводят народ в состояние истерики, опасности. Стадное чувство — все бегут туда, значит я тоже. Все же бегут, не может же быть что бы все ошибались. Только так и может быть. Все ужасы и все погромы, все концлагеря и все войны — всё это образовывается там, где побеждают простые решения. И конечно Путин сегодня своими действиями, особенно за последние 1,5 года, когда он раскроил карту Европы, я думаю, она даже сам не понимал, что сделал. Потому что он не просто провел по-другому границу Украины и России, ведь история с Крымом и Донбассом не в этом, главная история заключается в том, что международные договоренности не действуют. Что никаких будапешских соглашений нет. Тогда и Европа говорит: «Позвольте! Как же так, нас обещали защищать, а этого не видно что бы нас защищали от этой интервенции» и Южная Корея и все заговорили о ядерном оружии. Те, кто отдали ядерное оружие под гарантией международной безопасности говорят «Позвольте-позвольте», т. е. изменена система отношений, и это черезвычайно опасно. Мы видим резкое изменение политического климата уже сейчас.

Что нам теперь делать с Россией? Только бояться? Как работать с Россией? Поскольку Путина никто не снимает сейчас.

Работать, поскольку ни вы, ни мы не можем снять Путина…

Бог может…

Бог может, но это, я бы сказал, немножечко польский взгляд на проблему.

Бог конечно может прибрать Владимира Владимировича, правда не уверен, что это будет Бог, но это уже детали.

Божья рука.

Да, Божья рука. Но следующий не будет Вацлавом Гавелом или Михником. Нет, следующий, кто придет за Путиным, очевидно, будет хуже. Это надо понимать, потому что маятник не прошел еще до конца. По законам физики исторической… и следующий будет Иванов или Рагозин, или еще кто-то, неважно, но это будет кто-то, кто и либеральную лексику выбросит вон. Путин пока что еще лживо и демагогически, но пользуется либеральной лексикой. Он не рвет окончательно, не переходит на погромную лексику.

Он помня о своих интересах, о своих счетах, о детях элиты, которые учатся по всему миру, он отыграл назад: темы Новороссии уже давно нет. Он понял что запад на каком-то этапе поставил стену. Он дальше идти не собирается. Он собирается дальше эксплуатировать эту тему. Вообще вся украинская война сделана в совершенно во внутриполитических целях, мы это должны понимать. Это он заботиться о своем рейтинге. В этой парадигме он побеждает, как хранитель, как собиратель русских земель, как великий русских император который хранит империю, который противостоит всему миру. Только в этом качестве он и может иметь рейтинг. И он будет поддерживать именно эту парадигму.

Что вам делать? Мне кажется, ответ простой — понимать. Понимать. Попытаться лучше понять. Избежать соблазна простых решений. Потому что просто сказать, что вся Россия — империя зла и распространить на всех россиян и окрасить их путинским цветом — большая ошибка. Слово имеет силу. Тут действие ровно противодействие. Чем выше будет подыматься русофобия, объективно вызванная действием Путина Чем выше эта русофобия здесь, тем больше будет откатываться Россия и каменеть в своем противостоянии Западу. Потому что во время войны уже вопросов никаких нет. В 1943 году говорить о дружбе народов преждевременно, потому что есть немцы и есть мы, всё. А вот уже в 45,46,47ом можно начинать разговор. Значит нельзя доводить до 43 года, нельзя что бы мир делился на россиян и европу. Надо пытаться разговаривать на человеческом языке, надо пытаться разбираться. И понимать, что Россия, вот числе политически, очень сложно устроена. Что никаких 84% поддержки Путина там нет, а есть нелиберальное сознание, привыкшее терпеть власть. И это терпение власть называет поддержкой. Это русская традиция. Власть автоматически зачисляет к себе в поддержку всех молчащих и терпящих. Тех, кто с утра проснулся и не вышел на площадь с акцией протеста, она всех записывает к себе в поддержку. Это политтехнологично с их стороны, но вам то не надо на это ловиться. Нет никакой абсолютной поддержки. Есть очень сильно взнервленная, очень сильно подверженная пропаганде население, но есть ухудшение экономического состояния, есть глухое недовольствие. Нет привычки претворять это недовольство в политический механизм. Нет и самих уже механизмов, они разломлены Путиным. Очень многие уехали.

Но надо просто понимать, что русская цивилизация, та, которая уже вошла в историю мира, потому что в начале 19 века русская цивилизация достигла той высшей точки извините без Толстого, Чехова, Менделеева, Вернадского, Чайковского, Цалковского, лучшая математическая школа 20 века — без этого уже нету мировой цивилизации. Значит, люди которые отрезают Россию по периметру, это не просто преступление, это ошибка. Вы думаете, что отрезаете Путина, но на самом деле отрезаете и Вернадского, и Булгакова, и Чайковского.

Как тогда отрезать Путина и не отрезать Россию?

Отделить эти волокна и не оскорблять этих людей, просто за их принадлежность к российскому гражданству. Я от вас не могу потребовать, чтобы вы бегали как Уссейн Болт. У вас другое телосложение, другой возраст. Мы можем, конечно, друг друга взаимно унижать, что каждый из нас не Усейн Болт, но это довольно глупо. Надо понимать, что русские традиции отношения с властью — это исторические традиции. В ней есть и новгородское вече и вторая половина 19 века, и разночинцы, и народники, и адвокаты и реформаторы, которые гибли, и расстреленный 20 век — и что все это русская цивилизация. И что в России сегодня миллионы людей, десятки миллионов людей не все еще уехали. Значит, если задача стоит в том, чтобы помочь россиянам преодолеть Путина, чтобы вместе с ним не уничтожилась цивилизация, чтобы на месте России не образовалось черной дыры (а если образуется, то Европе точно мало не покажется).

Меня недавно спросили, что будет если всё рухнет, я сказал, ждите нас всех, все 140 миллионов.

Надо точно разделять, не эксплуатировать в своих политических целях Путина, я повторюсь, Путин и правые (украинские, польские, любый европейские) они просто играют в одну игру. Чем больше русофобии будет доноситься с Европы и Америки, тем уверенней будет себя чувствовать Путин. Он может потом предъявить своему народу: «Посмотрите, вас считают быдлом, значит ваша единственная надежда — я как противостояние врагу». А вот чего Путин по-настоящему может бояться — вот такму разделению чтобы Запад противостоял не русской цивилизации или русским, а именно Путину.

Как мы делали с нацистами и немцами.

Конечно, но повторюсь еще раз, это трудная работа в довоенное время и еще более трудная в послевоенное, но совершенно невозможная в военное. Когда Оренбург писал там «Убей немца», стихотворение 1943 года… во время войны немец означает нацист. Ничего не поделать — законы военного времени. Но вы сейчас, в Польше, не находитесь в войне. Значит есть возможность отделить Путина от и просто лучше понять, что происходит в России.

Да она серьезно облучена 15летней путинской пропагандой, напомню, что он у власти дольше чем Гитлер. Все это время очень эффективно работает пропаганда. Ясно, что население в значительной степени подвержено этой пропаганде. Ясно, что экономическое положение будет заставлять людей все-таки думать головой. Ясно, что нужно предлагать лекарства. Если врач будет оскорблять больного, даже предлагая хорошее лекарство, больной просто не пустит его на порог. В каком-то смысле правильно сделает. Понимая, что предлагая лекарства, что русские традиции авторитаризма это многовековые традиции. Огромная часть населения понятия не имеет, ну не чувствует. Я например в силу образования, воспитания, в состоянии относиться к администрации как к администрации. Я понимаю своё право требовать что-то, для подавляющего большинства этого права нет. Эта власть от Бога. Надо помогать разделять, надо самим понимать, что никакой поддержки, в европейском смысле, в Путинской все-таки есть 15-20% реальной поддержки, потому что они уже инфицированы этим имперским….., но дальше эти 84% начинают дробиться, и я думаю что 50% из них составляют просто молчащие люди, которые автоматически приписываются к поддержке.

Мой любимый пример, не очень скромный, я когда год назад стоял в одиночном пикете на Тверской с плакатом «Позор преступления. Война с Украиной», наблюдал социологию. Я стоял полчаса, мимо меня прошли наверно 200 человек, это был воскресный день в центре Москвы, и своё отношение к моему плакату проявило 18 человек, я их считал. Шестеро проявили отрицательное, они меня оскорбляли, кричали или показывали средние пальцы, 12 — выразило свою поддержку. Остальные поделились пополам: кто-то вообще не понимал о чем я, для них не существовало войны на Украине (один даже подошел ко мне, узнал, и спросил: «А что, война?», он был озадачен), другая половина вела себя абсолютно невротически. Они видели плакат и отдергивали глаз, т. е. они понимали, что это имеет отношение к ним, но не хотели себе в этом признаваться, они не хотят об этом думать, это просто к психиатору, вытесненный стах. Они понимают, что идет война, что это им дорого обойдется и они не хотят об этом думать, потому что думать означает либо начать действовать против, либо признать, что ты негодяй и трус. Это тяжелый выбор.

Так вот путинская поддержка, по абсолютно большей части, это смесь безразличия (пока еда не кончится, бензин есть, за границу пускают, шмотки есть — не буду ни о чем думать) и этого невроза.

Значит, все узнаем, когда не будет что кушать?

Вспомните, какая была поддержка у КПСС, это было 95%. А кто вышел поддержать партию, когда все рухнуло? Единицы. Остальные штурмовали магазины? Где были даже эти коммунисты-беспартийные, где? А ведь он рухнул в 2 секунды.

Я хочу напомнить, когда Путин исчез на 10 дней, и ходили очень плохие слухи про то, что с ним, много ли людей вышло к Кремлю с плакатами «верните нашего президента»?

Это как с Иваном Грозным и Александровской слободой. Убивал, но ждали и говорили «Приди».

Да. Вот 84% от 180 миллионов электората это под 90 миллионов человек, что-то ни один не вышел с плакатом «Где наш президент?». И все тихонечко под плинтусом ждали что будет. А когда выяснилось, что Путин снова у власти «о какое счастье», вот вам и вся путинская поддержка. Но не путайте, как в старом анекдоте было сказано, астму с оргазмом. Это разные вещи. Не надо путать путинскую поддержку с привычкой жить так как мы живем с безразличием, со страхом. Значит, если чем-то может помочь Россия себе и Европа, Польша в частности, это образование, это помочь преодолеть этот страх, это показ альтернативы. Но подчеркиваю, встречная ксенофобия — это поддержка Путина. Ярош, правый сектор, все кто на Украине говорят, что русских надо гнать — это поддержка Путина. Он ждет победы всех антирусских сил снаружи, он сможет предъявить своему народу, что мы находимся в осажденной крепости, вокруг враги — Польша, НАТО, Прибалтика, Украина. И тогда уже не до уровня жизни.

А потом еще внутренние враги придут, исламские, восточные.

Конечно, вот только исламские, к сожалению, не выдуманные. И китайские не выдуманные.

Но а теперь, когда он боится сражаться с западными врагами, он не обращает внимания на них.

Естественно. Для воинствующегося ислама Россия — это огромный потенциал. И пока Путинский миф противостоит Европе, Кадыров установил шириат на територии Чечни. Огромное количество исламских республик сейчас смотрит за ИГИЛом. Это реальная опасность, и Россия ведет, но это уже от вас не зависит, Путин ведет совершенно самоубийственную политику.

Каким Вы видите наш восточноевропейский регион через 5-10 лет?

Надеюсь, что мы все еще не будем в Исламском государстве, во-первых.

Есть и такая возможность.

Да, возможность есть всегда. Но все-таки не хотелось бы. Есть оптимистические и пессимистические прогнозы. Дело в том, что мир стал ближе. Глобализация, она это и вызов и надежда, и риск. Если Европа найдет равновесие между принципами глобализации и реальной угрозой, которая предстоит. К сожалению, сегодня от имени ислама разговаривают убийцы, и у них сегодня свой 14 век, свои крестоносцы, сегодня фаза активности. Только при крестоносцах не было ядерного оружия.

Если соль потеряет силу, что сделает её соленой? Опасность того, что Европа потеряет кристалл, собственно, европейской цивилизации, того что добилась Реформация, то этот риск достаточно велик.

Ксенофобия, желание отгородиться, это следующая опасность. Противоположное опасности. С одной стороны, опасность интервенции культурной, не военной, когда целые районы Европы живут по законам совершенно не европейским, когда есть еще российский вызов авторитарный, есть две опасности: одна капитуляции цивилизации, как пойдет, вторая — ксенофобия. т. е. отгородиться, не пускать. Я надеюсь, что у Европы хватит инструментов для того что бы найти сложный, но точный путь прохода между Сцилой и Харибдой. Я надеюсь на то, что это все-таки будет европейская цивилизация, единая, не смотря на все сложности, которая будет жить по правилам европейским, а не ИГ. Я надеюсь, что через пять лет Россия вернется, может осторожно и с оговорками, единственный для неё возможный, путь вхождения в европейскую цивилизацию. Потому что Россия это либо восточная Европа, либо западный Китай, в перспективе.

Или Северный Иран,

Это Чаадаев говорил, что Россия уткнулась локтями, с одной стороны в Германию, другим локтем в Китай.

Но больше так стоять невозможно.

Сегодняшняя Россия, у которой уже нет сил быть доминирующей империей, она должна делать выбор. Для меня этот выбор очень простой, потому что Россия, которая была три века назад варварской окраиной Европы. Была русская цивилизация, которая не была даже осознана, и вдруг именно когда Россия в веке, переписка Вольтера с Катериной, петровской, когда Россия двинула языки ремесла, когда поехали учится дети, когда россияне начали ездить туда-сюда, из Европы начали приезжать в Россию голландцы, немцы и т. д. И через два века после этого случился взлёт русской цивилизации. Она стала великой мировой цивилизацией именно на дрожжах Европы, разумеется. Она стала её частью. Если Россия уходит с этого пути, то кто она? Наследник чего? Тогда к татаро-мангола, тогда в ту сторону там есть китайцы, снизу есть Иран и другие цивилизации. Единственный российский шанс стать полноценной частью Европы. Это единственный шанс на развитие, все остальные шансы это стагнация. Это сдача.

Я надеюсь, что Россия двинется в эту сторону.

Culture

«В начале было слово…»

Юлия Алексеева · 2 May 2015

Беларусь считается одной из самых читающих стран Европы. И первой печатной книге мы благодарны нашему соотечественнику Франциску Скорине, который в Праге издал Библию на старославянском языке. Только странно, Скорина жил более пятиста лет назад, а у нас до сих пор самая важная литература печатается за границами Беларуси.

И не надо забывать: почти все, что не делается в этой стране, связанно с политикой. Достаточно вспомнить «451 градус по фаренгейту» Бредбери или «Мы» Замятина.

Диктатуре не нужны читающие люди, тем более книги на родном языке и свободой в словах.

Так и случилось несколько лет назад с издательством «Логвинов».

«Логвинов» появился году в 2000 как небольшое издательство, которое специализировалось на печати альтернативной литературы. И хотя это место чем-то и напоминает «книжный магазин Блэка», «Логвинов» больше чем книгарня. Сегодня, это ведущая культурная индустрия, которая не только обеспечивает выход независимой интеллектуальной литературы, но и формирует вкусы читателей. Это культурное пространство, которое занимается и проведением разного рода мероприятий, продвижением проектов и молодых авторов. Там издаются известные беларусские писатели и поэты, а также переводы европейской литературы на беларусский язык.

«Логвинов» представляет Беларусь на книжных выставках в Европе: в Лейпциге, Франкфурте, Праге, Варшаве и других городах.

Так и случилось, в определенный момент издательство попало под министерский кулак. Почему небольшой книжный магазин производит больше литературы, чем государственное издательство?

В 2013 году в суде рассматривалось лишение лицензии «Логвінаў». Тогда для Министерства информации основанием для прекращения лицензии стало то, что издательство в 2011 году выпустило альбом «Пресс-фото Беларуси – 2011», материалы которого суд Ошмянского района позже признал экстремистскими.

Кстати, комментируя лишение Игоря Логвинова лицензии, глава официального союза писателей Николай Чергинец тогда заявил, дескать и правильно сделали, коль «не хотят издавать нормальную литературу, так пусть дома печатают свои паршивые писания».

А в самом начале 2015, после внеплановой налоговой проверки по требованию Министерства информации, суд постановил издательству заплатить около миллиарда рублей штрафа за распространение книг без лицензии.

Польскому читателю тяжело понять, почему такая ситуация случилась в Беларуси. Но тем не менее, еe можно назвать примером борьбы за свободу слова, за выбор читателя той литературы, того источника информации, который он сам выбирает.

История, которая на самом деле учит многому и останется вписана в историю страны, в которой когда-нибудь падёт диктатура.

Politics

[Путинaдa] Лукашенко и выборы 2015

Юлия Алексеева · 17 January 2015
Каждый год 31 декабря мы с друзьями собираемся и говорим, что в следующем году девальвации не будет» – народная шутка.

В августе 2015 года стартует президентская избирательная кампания. А сами выборы должны будут пройти не позднее 20 ноября 2015 года. Об этом заявила председатель ЦентрИзберКома Лидия Ермошина (уже известная русскоязычному интернет-пространству советами для женщин о борще).

Итак, осталось меньше года. Готова ли оппозиция к очередной гонке?
Лучшего слова чем «упадок» и нельзя подобрать в описание состояния «недовольных». После восьмимесячных переговоров по проведению Конгресса демократических сил и определению на нем единого кандидата на выборы, все вопросы остались не завершенными, а точнее перешли в полный провал.

Единственное, о чем переговорщики смогли договориться — провести совместную кампанию за освобождение Николая Статкевича (кандидата в президенты в 2010) и других политзаключенных.
Кстати, ОГП не исключает возможности выдвижения Статкевича и в этом году на президенсткий пост.

В избирательных бюллетенях будет и фамилия нынешнего главы государства. По его личному признанию, преемника себе он пока не нашел. Так или иначе, на фоне отсутствующей реальной оппозиции и тяжёлого внешнеполитического положения в регионе, Лукашенко, возможно, и готов бы был отдать власть в чьи-нибудь руки, чтобы не отвечать за всё, к чему может привести его многолетнее балансирование и политика выжженной земли, вот только ни в госаппарате, ни в рядах общественных деятелей не осталось никого, кто бы мог быстро перенять власть в свои руки.

Александр Лукашенко сказал, что если к тому времени с ним и со страной все будет нормально, то оснований отказываться от участия в предвыборной кампании у него нет.

– Когда в это дерьмо (имея в виду президентство) втрескаешься, потом не знаешь, как отсюда вылезти, – резко выразился белорусский лидер. – Я иду на выборы, но говорю народу: «Если вы за меня не проголосуете, я на вас не обижусь». Я 21й год у власти и понимаю, что у людей уже может настать фактор усталости от меня.

Не будем даже брать во внимание его взлет в рейтинге за сентябрь, который вышел как раз на фоне проведенного чемпионата по хоккею и резкого роста благосостояния в стране, когда госаппарат быстро среагировал на конфликт Россия-Запад и принялся зарабатывать деньги на перепродаже западных продуктов в РФ под видом беларусских. Так же роль сыграло не вторжение в российско-украинский конфликт, а наоборот, попытка поддержать мир (напомним, что 5 сентября в Минске при посредничестве Лукашенко было подписано соглашение о прекращении огня на востоке Украины), собственно о чем и была его эпическая новогодняя речь.

«Главная ценность, за которую мы должны благодарить судьбу, – это мир. Мир в наших семьях, в нашей стране, в отношениях между людьми», – из новогодней речи.

Куда радикальней все изменил экономический кризис притянутый из России. Если еще полгода назад можно было пожаловаться просто на рост цен на товары, то теперь эстафету переняли доллар и евро. Так же с 20 декабря 2014 по 8 января 2015 продержался налог на биржевые операции. На волне этих событий случилась и блокировка оппозиционных СМИ, в том числе порталов tut.by и onliner.by, которые некогда считались весьма лояльными действующему режиму.

Рейтинг Лукашенко в этом году варьировал: от очень высоких показателей и снова на фоне налога в декабре упал до 40% после сентябрьского пика в 45,2%.

Кроме того, стоит отметить, что события на Украине резко подняли уровень патриотизма и настроения независимости Беларуси в глазах самих граждан. По результатам соцопросов около 80% беларусов в сентябре этого месяца не хотели интеграции ни с РФ, ни с ЕЭС, и около четверти жителей страны готовы были защищать незавсимость с оружием в руках в случае вторжения российских или западных войск.

Так чего же ожидать от предстоящих выборов?

Разлом оппозиции и отсутствие единого слышимого голоса с её стороны становится поводом говорить, что её вообще нет. Поэтому ожидать от президентских выборов 2015 в Беларуси реальных изменений не имеет смысла. Они могут лишь стать моментом очередного выпуска пара недовольного населения, как это уже бывало не раз. Оппозиция либо испугалась идти на площадь, посмотрев на результаты майдана, либо стала более радикальной и ждёт времён, когда в Украине будет антироссийский порядок, чтобы уже будучи обученными и закалёнными в боях, приступить к изменению строя в РБ.

В воздухе страны витает желание изменений, но некое чувство боязни и неопределённости, подогреваемое опасением событий аналогичных украинским, сдерживают население и власти от любого рода резких движений как в политическом, так и экономическом вопросах.
И всё, что остаётся и властям, и оппозиции, и населению — стараться не мешать друг другу в борьбе за общее (как ни парадоксально это звучит) дело — сохранению суверенитета страны и попыткам хоть как-то улучшить благосостояние и выжить в условиях тотального кризиса.
Так и происходит, люди все еще стоят в очередях в обменники, скупают телевизоры, из которых по вечерам смотрят новости государственных телеканалов, где говорят, что девальвации нет.

Находясь в такой ситуации, нельзя дать точного ответа, что будет дальше с Беларусью.
Может люди все-таки устанут бороться с экономическими изменениями, каждый раз стараясь их перехитрить, и вдруг начнут их останавливать.
А может Лукашенко пойдет по дороге Фиделя, который начинает подписывать договоры о сотрудничестве с Западным Миром, тем самым расти в глазах народа с экранов телевизоров?

Politics

Ощущение того, что ты занимаешься тем делом, которое нужно

С Дмитрием Краюхиным беседуе Мартына Квятковска · 3 January 2015
С Дмитрием Краюхиным, главой орловского отделения движения «За права человека», беседует Мартына Квятковска.

Мартына Квиатковска: Ваша биография как активиста. Я нашла информацию, что в 70-е годы вы работали на заводе, потом в Историческо-архивном обществе, а в начале 90-х вы стали правозащитником. Скажите, пожалуйста, как выглядел ваш путь как правозащитника?

Дмитрий Краюхин: Вообще, значительно сложнее, запутанее и интереснее. Фактически, если называть современными терминами, гражданско — общественная структура, в которой я был, это был молодёжный клуб «Бежин луг». «Бежин луг» это название одного из рассказов Ивана Тургенева, нашего земляка. Этот клуб возник в самом начале 70-х годов, при газете «Орловский комсомолец». В него входила молодежь, в основном студенческая, города Орла.
В нашем кругу считалось признаком хорошего тона умение пикироваться, быстро и остроумно ответить на реплику, найти шутливый и острый ответ. Однажды у нас произошла неоднозначная и забавная история. Был в нашей компании один парнишка: он со школьных лет мечтал работать в КГБ. У каждего бывают свои мечты и радости в жизни. Кстати сказать, он впоследствии закончил институт КГБшный, работал в органах госбезопасности и до сих пор работает в этих органах, где-то, если не ошибаюсь, в Казахстане. Его призвали в армию. Он переписывался со своей девушкой и однажды написал ей, что прочитал в журнале «Огонёк» великолепную повесть — «Вне игры». Завязка повести была такова — в КГБ приходит телеграфистка и говорит, что какой-то странный человек попытался сдать телеграмму такого содержания: «Явки провалены…. срочно ховайте игрушки в огороде». Чекисты, мудрые, старые, седые, взглянув на эту телеграмму сразу поняли, что это один шпион другому шпиону посылает такую шпионскую телеграмму. Когда мы прочитали этот роман, мы честно не знали, как на это реагировать — то ли смеяться, то ли плакать, потому что Сергей такими вещами восхищается. Нашли мы третий вариант. Мы решили попробовать на себе — удастся ли нам отправить такую телеграмму. И вот представьте себе такую ситуацию — где то часов одиннадцать, а то двенадцать ночи в отделении телеграфа открывается дверь и входит три человека — два юноши с волосами ниже плеч (тогда я был как положенно настоящему хиппи, с волосами неимоверной длины, это в 70-е годы было) и девушка. Мы в длинных, черных кожаных пальто, ленд-лизовских еще, подходим к окошечку, я надеваю, прямо на глазах у оператора, перчатки, беру рукой в перчатке бланк телеграммы и пишу адрес, какой-то нашей приятельницы и телеграмму — «Явки провалены тчк срочно ховайте игрушки тчк Heep Пижонка Пастор». В нашей компании у каждого было свое прозвище: я был Пастором, Ирина – Пижонкой, Юрка – Хип (или, если в английской транскрипции Неер). Подходим сдавать. Женщина-оператор читает телеграмму, смотрит на нас круглыми глазами и говорит:
— Я не понимаю, что здесь написано.
— Город Орёл, улица Комсомольская…
— Нет, адрес я понимаю, — говорит она, — а текст… «Явки провалены…. срочно ховайте игрушки», — что это такое?
— То, что явки провалены и надо срочно прятать оружье, шифры, явки….

Она смотрит ещё более испуганная:
— А подпись, подпись где?
— Да вот же: Неер (именно, «Неер», а не «Хип»), Пижонка, Пастор.
— Что такое «Неер»? Я не знаю такого имени…
— Это не имя, это фамилия!
— Я не буду принимать такую телеграмму.
— Хорошо, — говорю я, — дайте жалобную книгу.
— Я могу принять, если разрешит старшая.
— Давайте старшую.

Она уходит, через некоторое время она приходит и говорит, что нам надо подождать.
Я говорю ребятам, что сейчас нас будут брать. В принципе, мы были к этому готовы, у нас в кармане лежал номер этого журнала для того, чтобы в случае чего сказать, что мы пошутили и взяли текст телеграммы, напечатанный в журнале. Через некоторое время раздается у нее телефон на столе, она поднимает трубку: «Да… да… нет.. нет… Двое парней, одна девушка…. нет нет, русские… хорошо…». И неожиданно для нас принимает телеграмму. Знаете, что самое смешное? Не то, что телеграмма была принята, а то, что была доставлена. Но, естественно, такие вещи в эти времена не могли не заинтересовать органы госбезопасности и за нами, судя по всему, начали следить. Одного из наших ребят вызвали на допрос. Это вызвало в нашей среде большую панику. Ирка, это девушка, с которой мы были на почте, всю ночь в духовке газовой плиты жгла самиздат. У меня было много пленок микрофильмов самиздатовской литературы. Я эти фильмы положил в баночку из-под майонеза 250 г, закрыл крышкой, замотал изолентой, чтобы вода не проникла, и зарыл под кустами сирени, кстати сказать, в сотне метров от здания КГБ. Короче говоря, у нас была большая паника. Тем не менее, именно оттуда и пошел в какой-то мере, мой интерес к тому, что сейчас и называется гражданским активизмом.

Затем, в середине 80-х годов был «Клуб любителей фантастики». Дело в том, что фантастика в те времена была некой отдушиной, потому что писатели фантасты говорили не о каком-то далеком будущем, а в принципе, они говорили — пусть иносказательно — о настоящем. Возьмем, скажем Станислава Лема. Он говорил в своем «Солярисе» не о будущем. «Солярис» вечен, именно потому что он говорит о нас всегдашних, он идет сквозь время. И Стругацкие, Брэдбери… Как и следовало ожидать, движение клубов любителей фантастики вызвало сначала определенное напряжение у властей, а потом было запрещено. В 1987 вышло закрытое постановление ЦК КПСС о клубах любителей фантастики, после чего клубы по всей стране были запрещены. При этом даже в партийно-комсомольских структурах на местах понимали, что это глупость. Нам в Орле, в горкоме комсомола (а орловский Клуб любителей фантастики «Астрон» действовал под эгидой горкома комсомола) сказали: «Ребята, вы продолжайте работать, но, во-первых, никаких публичных мероприятий (а мы проводили открытые диспуты, спектакли, конкурсы, фестивалы) и, во-вторых, переименуйте клуб». Где-то два года, орловские любители фантастики действовали под названием «Клуб общения „В кругу друзей”». А в конце 80-х, была демократизация, гластность, перестройка и все поняли, что этот запрет был глуп. В результате клубы были разрешены и наш Клуб любителей фантастики официально получил статус юридического лица. У нас появилась печать и мы стали структурным подразделением орловского горкома ВЛКСМ.

И еще одна забавная история из жизни КЛФ «Астрон». Конец 80-х это активнейшая уже перестройка, в самой активной стадии. Наш Клуб любителей фантастики, не мог не включиться в демократические движения. В частности, когда в 1989 году проходили выборы народных депутатов Верховного Совета СССР, то Клуб любителей фантастики направлял своих наблюдателей, в соответствии с законам, на избирательные участки, что вызывало в свою очередь шок у избирательных комиссиий.

В постсоветский период, я тоже продолжал заниматься гражданским активизмом. Я был одним из инициаторов возрождения в Орле Орловского церковного историко-археологического общества. (Эта краеведческая структура существовала в Орле до 20-х годов). В этот же период конца 80-х начала 90-х, я стал заниматься правозащитной деятельностью.

Хочу честно сказать, что, в принципе, я не боролся с советской властью, я вообще не задумывался над этим до конца 80-х годов, хотя, как парадоксально, именно в 70-е были заложены во мне эти семена понимания того, что человек должен быть свободным, независимым, что человек должен сам стараться понять, что происходить, оценивать и не верить никому, никаким авторитетам. Авторитеты могут, что максимум, выступать в характере советчика, и не более чем.

В середине 90-х мы создали общественную организацию, которая называлась «Институт общественных проблем „Единая Европа”». Скажу честно, это организация была создана совершенно случайно. Один из наших коллег прочитал в газете объявление о том, что Фонд Сороса объявляет грантовый конкурс и что для этого нужно, чтобы была какая-то общественная организация. Мы решили: «А дайте ко создадим какую-то организацию, получим эти деньги, чего-то там хорошего сделаем, потратим деньги и Бог с ней, с этой организацией», т.е. организация задумывалась как краткосрочный и весьма функциональный проект. Но вдруг, начав работать мы поняли, насколько это все безумно интересно. Мы начали работать в этой сфере именно как правозащитная организация. Вот чем я и занимаюсь практически и по сей день. Правда, в позапрошлом году Институт общественных проблем был закрыт по одной простой причине — сейчас очень сложное время для некоммерческих организаций с одной стороны, с другой — пока ещё в России остается возможность действовать без основания юридического лица.

МК: Скажите, пожалуйста, в чем заключается сложность работы неправительственных организаций сейчас в России?

ДК: В 2000 году, в России президентом стал Владимир Путин. И в 2002 году он вдруг решил провести Гражданский форум. Насколько мне известно, политтехнологи из его окружения рассчитывали, что соберут общественные организации, которые будут говорить, как все хорошо и какой мудрый президент и как мы его любим. Но, с самого начала всё пошло по другому. Во первых, общественные организации заявили, что вопреки всем бюрократическим стандартам, Путин Форум открывать не будет. Он будет всего лишь одним из выступающих. Это стало шоком. Более того, в самый последний момент была попытка отстранить Людмилу Михайловну Алексееву, которая должна была открывать Гражданский форум: дескать тут ошибочка вышла, будет открывать Путин. Хорошо, сказала Людмила Михайловна, раз я не нужна — еду домой, всего вам доброго. Тут же спохватились: нет-нет-нет, не поняли вы нас, открывайте. Второе жесткое условие — сказали, что не должен звучать гимн России. Это потому, что для многих НКО это не гимн России, а гимн СССР, это не «Россия священная держава», а «Союз нерушимый республик свободных» и люди вставать не будут, будет скандал. В результате было подписано компромиссное соглашение — в качестве мелодии, которая будет звучать, выбрали песню интеллигенции 70-х-80-х годов «Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке»… И третье — многие в зале не встали, когда вошел Путин. Вот этого гражданскому обществу простить он не мог. Тогда еще, 10 с лишним лет назад, началось тихое, планомерное уничтожение реальных структур гражданского общества. Сначала, была попытка вытеснить реально работающие НКО путем создания ГОНГО (government-operated non-governmental organizations, «государственные негосударственные организации»).

Впоследствии, поняв, что это не получается, была новая попытка. Одной из самых больших проблем власти является неспособность формирования в России «национальной идеи». Была попытка создать эрзац национальной идеи на базе православия, но эта попытка провалилась. Русская Православная Церковь не получила того авторитета, на который рассчитывала, даже при государственной поддержке. Понадобилось искать новое. Другое дело, то, что нашли, к счастью или несчастью, нашли на короткое время. Объявили, что Россия встает с колен и начался ура-патриотическая пропаганда.

Знаете, очень многие мои друзья из Украины не могут понять вообще, что происходит, почему их знакомые из России вопринимают всё так, как воспринимают. У Стругацких есть повесть «Обитаемый остров», сюжет такой — житель Земли попадает на некую планету, где живут вроде бы такие же люди, как мы. Но, тем не менее, он не может понять происходящего. В этой стране есть основная масса жителей, которые полностью одобряют то, что происходит в стране. Есть маленькая группа т.н. «выродков», которые не поддерживают позицию властей. Потом оказывается, что этот патриотизм имеет искусственный характер. По всей стране установлены башни, официально объявляют, что это башни защиты против нападений, на самом же деле это система промывания мозгов, которая действует постоянно по всей стране, а на выродков эта система не действует.

Знаете, мне год назад пришла такая мысль, что я себя ощущаю выродком в стране, где башни включены на полную мощность. Каждый день Первый канал рассказывает о том, что твориться в Украине. O том, что каратели, которые вторглись в восточную часть, убивают всех, кто им попадется на глаза. Попадется ребенок — они его распинают на доске объявлений. Более того, каждому из карателей обещают участок земли и двух рабов за участие в их карательных действиях. Вы знаете, я не приувеличиваю, самое ужасное, что я не преувеличиваю. Рассказ о мальчике, распятом карателями, рассказ о двух рабах и участке земли, которые каждому карателю будут давать — это всё передается по самому главному каналу России, это Первый канал! Я привел сознательно самые яркие примеры. Об убийствах, расстрелах говорят каждый день. Это дейтсвует на людей. Я езжу в маршрутках, троллейбусах, трамваях, и понимаю: люди искренне уверены, что так оно и есть, что Запад сплотился с одной, единственной целью — уничтожить Россию, нашу священную державу. Россия встает с колен, чтобы избавиться от уничтожения.

То, что творится в России похоже на то, что было в 30-е годы в Германии. Именно на этом противопоставлении, того, что вы были унижены, но встаете с колен, поднялся Адольф Гитлер. Именно эти настроения сейчас в российском обществе. Независимые общественные организации, как ячейки гражданского общества, мешают. Дело в том, что в них неизбежно собираются люди, которые, во-первых, способны самостоятельно мыслить, а во-вторых, готовы брать на себя, в какой-то мере, ответственность за изменение ситуации, пусть даже в какой-то узкой сфере — помощь детям, беженцам, помощь заключенным, то есть решение задач, которые государство изначально берет на себя.

Мне приходилось бывать и в Польше, Украине. Чем, мне кажется, средний российский человек отличается от среднего украинца или от среднего поляка? Тем, что россияне в гораздо большей степени рассчитывают на то, что государство решит за них все проблемы. В России очень сильны патерналисткие настроения, надежды на доброго барина, на то, что добрый барин придет и сделает всё. В свое время, в 1905 году, рабочие в Санкт-Петербурге шли к дворцу в Кровавое воскресенье в полной уверенности, что батюшку-царя «енералы обманыват». Такое же ощущение у большинства граждан сейчас. Да, они видят, что власть корумпирована на всех уровнях, что везде коррупционеры. Граждане полностью уверены, что Путин честен. Эти жулики мешают честнейшему до святости Путину сделать то всё доброе, нужное для нас.

А НКО — мешают. Они говорят: «Пусть даже хороший Путин, плохой губернатор, но давайте здесь, на местном уровне добиваться изменений в лучшую сторону, пусть в узкой сфере». Вот и именно поэтому НКО в России сейчас стали активно мешать, стали группой риска. Власть видит их как не оппонента, а противника и даже врага.

МК: А какими проектами вы сейчас руководите, в каких принимаете участие?

ДК: Я уже говорил, что в 1989 наш Клуб любителей фантастики впервые принял участие в наблюдении за выборами. До сих пор ведем наблюдение за выборами и это одно из направлений нашей и моей деятельности. В Орловской области в середине сентября прошли выборы нового губернатора и я был координатором Комитета Гражданских инициатив (Фонда Кудрина) по наблюдению за ходом выборов в Орловской области. Сейчас мы отслеживаем то, как идут выборы муниципальные, хотя это опять таки они сложны и проблемны. Кроме того, я являюсь региональным координатором проекта движения «За права человека» «Общественный омбудсмен» по защита индивидуальных прав граждан. Совсем недавно я встречался с человеком, которого приняли на работу, работал полгода и не получил зарплату. Я уже подготовил ему заявление в суд и буду там представлять его интересы.

Одним из важных направлений нашей работы является защита журналистов. Деятельность журналистов, как правило, бывает очень и очень многим неудобна. Как следствие, на газеты постоянно подают иски в суды. Сейчас, я являюсь представителем в суде интересов орловской газеты «Красная строка». Только что, буквально менее месяца назад, закончилось разбирательство против газеты «Аргументы и факты — Орел». Мы выиграли. Три или четыре месяца тому назад, я был представителем коммунистической газеты «Орловская искра», на которую подали в суд. Опять таки я выиграл.

Кстати, я хочу сказать, что моя позиция проста — журналисты наши стратегические партнеры вне зависимости от политических взглядов. Хотя я, не скрою, не только не являюсь поклонником коммунистической идеалогии, более того, я ее противник, я уже много раз представлял в судах интересы коммунистической газеты «Орловская искра», на которую подают в суд, как правило, представители власти и партии «Единая Россия».

Сейчас мы вместе с моим другом и коллегой журналистом Владимиром Панфиловым создали региональный проект «Гражданский форум». Мы создали независимый сайт, где даем информацию альтернативную господствующей, не всегда выгодную для власти. Приведу пример: сейчас мы разместили информацию о том, что первый заместитель губернатора Орловской области защитил украденную кандидатскую диссертацию кандидата наук, то есть дали информацию о плагиате и наделали большой скандал. Есть у нас ещё одна задумка, которую в ближайшее время начнем реализовывать. Дело в том, что в Орловской области неделю назад были ликвидированы общенародные выборы главы всего местного управления.

МК: Это только у вас или во всей России?

ДК: Во многих регионах, это тенденция во всей России, но Орловская область стала первой. Мы говорим о том, что в Орле были приняты поправки к законам. Федеральное законодательство пока ещё дает гражданам возможность выбирать главу местного муниципалитета. В Орле этого нет и мы требуем это восстановить. Мы планируем организовать сбор подписей, чтобы вернуться к общенародным выборам главы муниципалитета, мэра города Орла.

МК: В ваш адрес много людей присылают разные угрозы, в том числе и локальные нашисты, вас сильно избили в 2013 году. Скажите, пожалуйста, от кого из локальных органов охраны вы получили в такой момент поддержку?

ДК: По поводу избиения, когда на меня в прошлом году напал бывший активист прокремлёвского движения «Наши», бывший руководитель регионального отделения, которого сняли во многом из-за меня. Хочу тут отдать должное: полиция тут же возбудила уголовное дело, прокуратура области взяла это дело под контроль. Другое дело, что когда нападавший принес мне официальные, писменные извинения, я их принял и счел возможным его простить. Хочу сказать, что правохранительные органы в этой ситуации возбудили дело и довели его до суда.

МК: Хорошо ли я поняля, что после этого случая Amnesty International сделала акцию в вашу поддержку?

ДК: Нет, в отношении ко мне, Amnesty International проводила даже две акции, но это было несколько лет назад. Первая была в 2004, тогда я выступал в качестве свидетеля по уголовному делу в отношении активистов националистической организации Русского национального единства. Я понимал, что это может угржать не только мне, но и моей семье, поэтому просил скрыть хотя бы мои персональные данные. Суд поступил очень просто — меня вызывают в качестве свидетеля в суд, где сидит несколько десятков молодых людей в черной униформе, с нашивками радикальной организации РНЕ. Судья говорит: «Вот тут мы сейчас допрашиваем Краюхина Дмитрия Александровича, проживающего по такому-то адресу, он просит не разглашать по какому адресу он проживает. Как вы считаете, нужно ли скрывать информацию, по какому адресу он проживает?». «Нет-нет, — говорят представители подсудимых, — мы считаем не нужным». И судья выносит решение: «С учётом мнения сторон, суд считает, что не нужно скрывать этот адрес». После этого, мне пошли угрозы, а на одном из националистических сайтов был размещен мой адрес и объявление о том, что эти данные «переданы нашему снайперу». И только после того, как об этом написала Анна Политковская, а она написала большую статью, мне дали охрану и в течение полугода меня охраняли.

В 2008 году, в мае, у меня на доме появились угрожающие надписи. Я обратился в милицию, которая никакой реакции не проявила. В начале августа 2008 года, мне под дверь вылили горючую жидкость и подожгли. Самое парадоксальное то, что меня и моей жены дома не было. Мы в то время находились в Рязанской области, где выступали в качастве тренеров в молодежном правозащитном лагере «Гражданин мира». Дома была 83-летняя мать, моя дочка и 6-летняя внучка. Но тут очень повезло. Произошло это около часа ночи, но моя мать не спала, она поздно засыпала. Когда из-под дверей вспыхнул огонь, она вылила ведро воды под дверь и начала звонить в пожарную охрану. А так, если бы она спала, загорелась бы деревянная дверь, а поскольку мы живем на 5 этаже, выйти было бы невозможно. Я думаю, что было бы достаточно шансов на то, что они могли погибнуть.

Вернувшись, я подаю заявление о возбуждении уголовного дела, потому что за две недели никто ничего даже не отреагировал. Я подаю заявление, а они мне отказали, говоря, что сгорел только коврик под моей дверью, поэтому нет никаких оснований для возбуждения уголовного дела. Забыл сказать, что в первом случае, после статьи Анны Политковской, Amnesty International провела большую акцию в мою поддержку, жители стран Европы, Америки, Азии направляли письма с требованием возбудить уголовное дело, писали о поддержке нашей работы. Более того, даже есть фотография из английского города Шеффилда, там пикетировали встречу министров юстиции, в том числе с плакатами в мою поддержку. После попытки поджога моей квартиры Amnesty International провела вторую акцию и лишь после этого было возбуждено уголовное дела. Правда, оно закончилось ничем. Никто ничего не стал искать, проверять. Дело было закончено, как это официально считается у правохранительных органов «за неустановлением лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности».

МК: После каждой из этих акций к вам приходили открытки, да?

ДК: Если честно, я вообще был в шоке. У меня до сих пор храниться несколько ящиков открыток. Это безумно положительная энергетика, ощущение того, что ты занимаешься тем делом, которое нужно. Люди со всех стран посылают слова добра и поддержки. Это удивительное ощущение доброты. В данном случае удивительное, совершенно неожиданное. Это дает огромный стимул для того, чтобы работать дальше. Ты понимаешь, что то, чем ты занимаешься, важно и нужно.

МК: Вы упомянули то, что бывали в Польше. Скажите, пожалуйста, какой у вас опыт сотрудничества с польскими неправительственными организациями?

ДК: К сожалению, опыт небольшой. Я дважды был в Польше: в Кракове, год назад — во Вроцлаве. Если честно, когда я смотрел на то, как работают польские НКО, я по-хорошему завидовал им. Тогда общих тем и направлений работы, к сожалению, не нашлось. При этом я подсмотрел у польских коллег массу технологических приёмов, которые использую в практической работе. А сейчас те связи с неправительственными организациями Украины, которые у нас были, сокращены. Даже не сокращены, а практически прекращены из-за действий России. Если еще пару лет назад, украинцы и русские воспринимали друг друга как братские народы, то сейчас отношения между нашими народами испорчены сильно и надолго.

МК: Тогда скажите, пожалуйста, как надо расставлять акценты в сотрудничестве среди наших трех стран — России, Украниы и Польши?

ДК: Я не могу говорить об акцентах между Польшей и Украиной. К сожалению, сейчас соотношения России со всем миром очень осложнены. Общество России, в массе своей, считает, что весь мир нас ненавидит и хочет нашей гибели. Большинство граждан России уверенны, что Россия должна идти неким путем, которым идем только мы, не оглядываясь ни на кого, в первую очередь на Европу, что базовые принципы и критерии прав человека и гражданского общества для России не нужны, а может быть, вредны.

Я считаю, что моя сверхзадача (по образованию я режиссер, поэтому часто пользуюсь режиссерскими терминами) — помочь моей стране понять, что мы не анклав, который варится в собственном соку, что мы жители одной маленькой планеты, на которой есть люди, которые различаются цветом кожы, языком, живут в разных государствах, но они ЛЮДИ. И каждый из этих людей хочет быть счастливым , чтобы его дети жили счастливо, чтобы его семья жила в достатке, чтобы на его голову не падали бомбы и снаряды, чтобы его страна не была источником бомб и снарядов для других. Это задача моя, моих друзей и соратников. К сожалению, именно из-за того, что сейчас наша страна выбрала путь самоизоляции, мне очень сложно рассчитывать на чью-то помочь извне, хотя, естественно, любой помощи мы были бы рады. Трудно об этом говорить. Я об этом часто думаю, но пока я просто не знаю, как дальше будет развиваться ситуация в моей стране. Я сейчас вернусь в 2004 год. Анна Политковская, когда брала у меня интервью, спросила у меня, не хочу ли я уехать из России. Дело в том, что в тот период английская Amnesty International, предлагала мне переехать в Великую Британию. Я сказал, что я этого не хочу, потому что это моя страна и уехав, я ее отдам кому-то. А я не хочу никому отдавать мою страну, потому что она моя.

МК: Вы сказали, что есть идеи, есть задачи, важно, чтобы сотрудничать. Скажите, где сейчас искать партнеров, где встретиться, чтобы лучше узнать друг друга?

ДК: Я не знаю. Это один из тех вопросов, на которые я не знаю ответа. На сегодняшний день, Россия все больше закрывается, в том числе закрываются возможности встреч с партнерами и коллегами — единомышленниками из других стран. К примеру, только буквально месяц назад в Санкт Петербурге были задержаны журналисты, не помню какой страны, только за то, что они выступили на каком-то семинаре или круглом столе проводимым российскими журналистами. Летом, я сам принимал участие в семинаре, проводимым для активистов Ассоциации «Голос». Ассоциация «Голос» — неправительственная организация России, которая ведет наблюдение за ходом выборов и из-за которой фактически в России был принят закон об иностранных агентах. Там приняли участие несколько представителей литовских неправительственных организаций. Их тоже задержали, выслали из России. Поэтому мне трудно себе представить возможность проведения каких-то встреч в России. Я не вижу возможности для проведения встреч в Украине, потому что там тоже сейчас подобная истерия. Например, когда моя жена, которая ехала в качестве международного наблюдателя в Украину, для наблюдения за выборами в Верховную Раду, была вместе с двумя десятками ее коллег задержана в Конотопие и депортирована из Украины. Там та же самая ситуация. Я был бы рад приехать в Польшу. Я был трижды, не дважды. В первый раз я был ещё в начале нулевых, по приглашению польской Хельсинской группы и нам читал свои блестящие лекции Марек Новицкий. Но сейчас, на мой взглад, к сожалению, ещё рано проводить встречи, потому что Россия находится в ситуации абсолютной нестабильности, надо подождать пол года, хотя бы два-три месяца.

МК: А какие темы совместные с Польшей? Какие темы были бы для вас интересны среди тех проектов, которые Польша делала?

ДК: На мой взгляд, в первую очередь, нужно собраться и обсудить возможности, перспективы и пути взаимодействия. Не конкретные проекты, а именно определиться с путями. Сейчас, самое важное, что надо понять НКОшникам этих трех стран: Польши, Украины и России, может быть Беларуси и стран Балтии, по какому пути мы сможем идти друг навстречу другу.
И — идти вместе.

МК: Спасибо большое за интереснейший разговор.

 

Разговаривала Мартына Квятковска, сотрудничество: Магдалена Пшеор.

 

Интервью было подготовлено в рамках проекта «Польско-российские неправительственные инициативы», реализуемого Фондом Образование для демократии в партнерстве с Московской школой гражданского просвещения и финансируемого Департаментом публичной и культурной дипломатии Министерства иностранных дел в рамках конкурса «Сотрудничество в области публичной дипломатии 2014».

 

Интервью доступно по лицензии Creative Commons 3.0 Польша. Некоторые права сохраняются за Фондом Образование для демократии. Интервью было подготовлено в рамках конкурса «Сотрудничество в области публичной дипломатии 2014», реализуемого Министерством иностранных дел Республики Польша в 2014 году. Разрешается использование текста, при условии размещения в/у информации, в том числе информации о применяемой лицензии, о правах Фонда и о конкурсе «Сотрудничество в области публичной дипломатии 2014».

 

Публикация выражает исключительно точку зрения её автора и не может отождествляться с официальной позицией Министерства иностранных дел РП.

Felietony

Ощущение того, что ты занимаешься тем делом, которое нужно

С Дмитрием Краюхиным беседует Мартына Квятковска · 27 December 2014
С Дмитрием Краюхиным, главой орловского отделения движения «За права человека», беседует Мартына Квятковска.

Мартына Квиатковка : Ваша биография как активиста. Я нашла информацию, что в 70-е годы вы работали на заводе, потом в Историческо-архивном обществе, а в начале 90-х вы стали правозащитником. Скажите, пожалуйста, как выглядел ваш путь как правозащитника?

Дмитрий Краюхин : Вообще, значительно сложнее, запутанее и интереснее. Фактически, если называть современными терминами, гражданско — общественная структура, в которой я был, это был молодёжный клуб «Бежин луг». «Бежин луг» это название одного из рассказов Ивана Тургенева, нашего земляка. Этот клуб возник в самом начале 70-х годов, при газете «Орловский комсомолец». В него входила молодежь, в основном студенческая, города Орла.

В нашем кругу считалось признаком хорошего тона умение пикироваться, быстро и остроумно ответить на реплику, найти шутливый и острый ответ. Однажды у нас произошла неоднозначная и забавная история. Был в нашей компании один парнишка: он со школьных лет мечтал работать в КГБ. У каждего бывают свои мечты и радости в жизни. Кстати сказать, он впоследствии закончил институт КГБшный, работал в органах госбезопасности и до сих пор работает в этих органах, где-то, если не ошибаюсь, в Казахстане. Его призвали в армию. Он переписывался со своей девушкой и однажды написал ей, что прочитал в журнале «Огонёк» великолепную повесть — «Вне игры». Завязка повести была такова — в КГБ приходит телеграфистка и говорит, что какой-то странный человек попытался сдать телеграмму такого содержания: «Явки провалены…. срочно ховайте игрушки в огороде». Чекисты, мудрые, старые, седые, взглянув на эту телеграмму сразу поняли, что это один шпион другому шпиону посылает такую шпионскую телеграмму. Когда мы прочитали этот роман, мы честно не знали, как на это реагировать — то ли смеяться, то ли плакать, потому что Сергей такими вещами восхищается. Нашли мы третий вариант. Мы решили попробовать на себе — удастся ли нам отправить такую телеграмму. И вот представьте себе такую ситуацию — где то часов одиннадцать, а то двенадцать ночи в отделении телеграфа открывается дверь и входит три человека — два юноши с волосами ниже плеч (тогда я был как положенно настоящему хиппи, с волосами неимоверной длины, это в 70-е годы было) и девушка. Мы в длинных, черных кожаных пальто, ленд-лизовских еще, подходим к окошечку, я надеваю, прямо на глазах у оператора, перчатки, беру рукой в перчатке бланк телеграммы и пишу адрес, какой-то нашей приятельницы и телеграмму — «Явки провалены тчк срочно ховайте игрушки тчк Heep Пижонка Пастор». В нашей компании у каждого было свое прозвище: я был Пастором, Ирина – Пижонкой, Юрка – Хип (или, если в английской транскрипции Неер). Подходим сдавать. Женщина-оператор читает телеграмму, смотрит на нас круглыми глазами и говорит:

— Я не понимаю, что здесь написано.

— Город Орёл, улица Комсомольская…

— Нет, адрес я понимаю — говорит она — а текст… «Явки провалены…. срочно ховайте игрушки» что это такое?

— То, что явки провалены и надо срочно прятать оружье, шифры, явки…. Она смотрит ещё более испуганная:

— А подпись, подпись где?

— Да вот же: Неер (именно, «Неер», а не «Хип»), Пижонка, Пастор.

— Что такое «Неер»? Я не знаю такого имени…

— Это не имя, это фамилия!

— Я не буду принимать такую телеграмму.

— Хорошо — говорю я — дайте жалобную книгу.

— Я могу принять, если разрешит старшая.

— Давайте старшую.

Она уходит, через некоторое время она приходит и говорит, что нам надо подождать.

Я говорю ребятам, что сейчас нас будут брать. В принципе, мы были к этому готовы, у нас в кармане лежал номер этого журнала для того, чтобы в случае чего сказать, что мы пошутили и взяли текст телеграммы, напечатанный в журнале. Через некоторое время раздается у нее телефон на столе, она поднимает трубку: «Да… да… нет.. нет… Двое парней, одна девушка…. нет нет, русские… хорошо…».

И неожиданно для нас принимает телеграмму.

Знаете, что самое смешное? Не то, что телеграмма была принята, а то, что была доставлена. Но, естественно, такие вещи в эти времена не могли не заинтересовать органы госбезопасности и за нами, судя по всему, начали следить. Одного из наших ребят вызвали на допрос. Это вызвало в нашей среде большую панику. Ирка, это девушка, с которой мы были на почте, всю ночь в духовке газовой плиты жгла самиздат. У меня было много пленок микрофильмов самиздатовской литературы. Я эти фильмы положил в баночку из-под майонеза 250 г, закрыл крышкой, замотал изолентой, чтобы вода не проникла, и зарыл под кустами сирени, кстати сказать, в сотне метров от здания КГБ. Короче говоря, у нас была большая паника. Тем не менее, именно оттуда и пошел в какой-то мере, мой интерес к тому, что сейчас и называется гражданским активизмом.

Затем, в середине 80-х годов был «Клуб любителей фантастики». Дело в том, что фантастика в те времена была некой отдушиной, потому что писатели фантасты говорили не о каком-то далеком будущем, а в принципе, они говорили — пусть иносказательно — о настоящем. Возьмем, скажем Станислава Лема. Он говорил в своем «Солярисе» не о будущем. «Солярис» вечен, именно потому что он говорит о нас всегдашних, он идет сквозь время. И Стругацкие, Брэдбери… Как и следовало ожидать, движение клубов любителей фантастики вызвало сначала определенное напряжение у властей, а потом было запрещено. В 1987 вышло закрытое постановление ЦК КПСС о клубах любителей фантастики, после чего клубы по всей стране были запрещены. При этом даже в партийно-комсомольских структурах на местах понимали, что это глупость. Нам в Орле, в горкоме комсомола (а орловский Клуб любителей фантастики «Астрон» действовал под эгидой горкома комсомола) сказали: «Ребята, вы продолжайте работать, но, во-первых, никаких публичных мероприятий (а мы проводили открытые диспуты, спектакли, конкурсы, фестивалы) и, во-вторых, переименуйте клуб». Где-то два года, орловские любители фантастики действовали под названием «Клуб общения „В кругу друзей”». А в конце 80-х, была демократизация, гластность, перестройка и все поняли, что этот запрет был глуп. В результате клубы были разрешены и наш Клуб любителей фантастики официально получил статус юридического лица. У нас появилась печать и мы стали структурным подразделением орловского горкома ВЛКСМ.

И еще одна забавная история из жизни КЛФ «Астрон». Конец 80-х это активнейшая уже перестройка, в самой активной стадии. Наш Клуб любителей фантастики, не мог не включиться в демократические движения. В частности, когда в 1989 году проходили выборы народных депутатов Верховного Совета СССР, то Клуб любителей фантастики направлял своих наблюдателей, в соответствии с законам, на избирательные участки, что вызывало в свою очередь шок у избирательных комиссиий.

В постсоветский период, я тоже продолжал заниматься гражданским активизмом. Я был одним из инициаторов возрождения в Орле Орловского церковного историко-археологического общества. (Эта краеведческая структура существовала в Орле до 20-х годов). В этот же период конца 80-х начала 90-х, я стал заниматься правозащитной деятельностью.

Хочу честно сказать, что, в принципе, я не боролся с советской властью, я вообще не задумывался над этим до конца 80-х годов, хотя, как парадоксально, именно в 70-е были заложены во мне эти семена понимания того, что человек должен быть свободным, независимым, что человек должен сам стараться понять, что происходить, оценивать и не верить никому, никаким авторитетам. Авторитеты могут, что максимум, выступать в характере советчика, и не более чем.

В середине 90-х мы создали общественную организацию, которая называлась «Институт общественных проблем „Единая Европа”». Скажу честно, это организация была создана совершенно случайно. Один из наших коллег прочитал в газете объявление о том, что Фонд Сороса объявляет грантовый конкурс и что для этого нужно, чтобы была какая-то общественная организация. Мы решили: «А дайте ко создадим какую-то организацию, получим эти деньги, чего-то там хорошего сделаем, потратим деньги и Бог с ней, с этой организацией», т.е. организация задумывалась как краткосрочный и весьма функциональный проект. Но вдруг, начав работать мы поняли, насколько это все безумно интересно. Мы начали работать в этой сфере именно как правозащитная организация. Вот чем я и занимаюсь практически и по сей день. Правда, в позапрошлом году Институт общественных проблем был закрыт по одной простой причине — сейчас очень сложное время для некоммерческих организаций с одной стороны, с другой — пока ещё в России остается возможность действовать без основания юридического лица.

МК: Скажите, пожалуйста, в чем заключается сложность работы неправительственных организаций сейчас в России?

ДК: В 2000 году, в России президентом стал Владимир Путин. И в 2002 году он вдруг решил провести Гражданский форум. Насколько мне известно, политтехнологи из его окружения рассчитывали, что соберут общественные организации, которые будут говорить, как все хорошо и какой мудрый президент и как мы его любим. Но, с самого начала всё пошло по другому. Во первых, общественные организации заявили, что вопреки всем бюрократическим стандартам, Путин Форум открывать не будет. Он будет всего лишь одним из выступающих. Это стало шоком. Более того, в самый последний момент была попытка отстранить Людмилу Михайловну Алексееву, которая должна была открывать Гражданский форум: дескать тут ошибочка вышла, будет открывать Путин. Хорошо, сказала Людмила Михайловна, раз я не нужна — еду домой, всего вам доброго. Тут же спохватились: нет-нет-нет, не поняли вы нас, открывайте. Второе жесткое условие — сказали, что не должен звучать гимн России. Это потому, что для многих НКО это не гимн России, а гимн СССР, это не «Россия священная держава», а «Союз нерушимый республик свободных» и люди вставать не будут, будет скандал. В результате было подписано компромиссное соглашение — в качестве мелодии, которая будет звучать, выбрали песню интеллигенции 70-х-80-х годов «Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке»... И третье — многие в зале не встали, когда вошел Путин. Вот этого гражданскому обществу простить он не мог. Тогда еще, 10 с лишним лет назад, началось тихое, планомерное уничтожение реальных структур гражданского общества. Сначала, была попытка вытеснить реально работающие НКО путем создания ГОНГО (government-operated non-governmental organizations, «государственные негосударственные организации»).

Впоследствии, поняв, что это не получается, была новая попытка. Одной из самых больших проблем власти является неспособность формирования в России «национальной идеи». Была попытка создать эрзац национальной идеи на базе православия, но эта попытка провалилась. Русская Православная Церковь не получила того авторитета, на который рассчитывала, даже при государственной поддержке. Понадобилось искать новое. Другое дело, то, что нашли, к счастью или несчастью, нашли на короткое время. Объявили, что Россия встает с колен и начался ура-патриотическая пропаганда.

Знаете, очень многие мои друзья из Украины не могут понять вообще, что происходит, почему их знакомые из России вопринимают всё так, как воспринимают. У Стругацких есть повесть «Обитаемый остров», сюжет такой — житель Земли попадает на некую планету, где живут вроде бы такие же люди, как мы. Но, тем не менее, он не может понять происходящего. В этой стране есть основная масса жителей, которые полностью одобряют то, что происходит в стране. Есть маленькая группа т.н. «выродков», которые не поддерживают позицию властей. Потом оказывается, что этот патриотизм имеет искусственный характер. По всей стране установлены башни, официально объявляют, что это башни защиты против нападений, на самом же деле это система промывания мозгов, которая действует постоянно по всей стране, а на выродков эта система не действует.

Знаете, мне год назад пришла такая мысль, что я себя ощущаю выродком в стране, где башни включены на полную мощность. Каждый день Первый канал рассказывает о том, что твориться в Украине. O том, что каратели, которые вторглись в восточную часть, убивают всех, кто им попадется на глаза. Попадется ребенок — они его распинают на доске объявлений. Более того, каждому из карателей обещают участок земли и двух рабов за участие в их карательных действиях. Вы знаете, я не приувеличиваю, самое ужасное, что я не преувеличиваю. Рассказ о мальчике, распятом карателями, рассказ о двух рабах и участке земли, которые каждому карателю будут давать — это всё передается по самому главному каналу России, это Первый канал! Я привел сознательно самые яркие примеры. Об убийствах, расстрелах говорят каждый день. Это дейтсвует на людей. Я езжу в маршрутках, троллейбусах, трамваях, и понимаю: люди искренне уверены, что так оно и есть, что Запад сплотился с одной, единственной целью — уничтожить Россию, нашу священную державу. Россия встает с колен, чтобы избавиться от уничтожения.

То, что творится в России похоже на то, что было в 30-е годы в Германии. Именно на этом противопоставлении, того, что вы были унижены, но встаете с колен, поднялся Адольф Гитлер. Именно эти настроения сейчас в российском обществе. Независимые общественные организации, как ячейки гражданского общества, мешают. Дело в том, что в них неизбежно собираются люди, которые, во-первых, способны самостоятельно мыслить, а во-вторых, готовы брать на себя, в какой-то мере, ответственность за изменение ситуации, пусть даже в какой-то узкой сфере — помощь детям, беженцам, помощь заключенным, то есть решение задач, которые государство изначально берет на себя.

Мне приходилось бывать и в Польше, Украине. Чем, мне кажется, средний российский человек отличается от среднего украинца или от среднего поляка? Тем, что россияне в гораздо большей степени рассчитывают на то, что государство решит за них все проблемы. В России очень сильны патерналисткие настроения, надежды на доброго барина, на то, что добрый барин придет и сделает всё. В свое время, в 1905 году, рабочие в Санкт-Петербурге шли к дворцу в Кровавое воскресенье в полной уверенности, что батюшку-царя «енералы обманыват». Такое же ощущение у большинства граждан сейчас. Да, они видят, что власть корумпирована на всех уровнях, что везде коррупционеры. Граждане полностью уверены, что Путин честен. Эти жулики мешают честнейшему до святости Путину сделать то всёе доброе, нужное для нас.

А НКО — мешают. Они говорят: «Пусть даже хороший Путин, плохой губернатор, но давайте здесь, на местном уровне добиваться изменений в лучшую сторону, пусть в узкой сфере». Вот и именно поэтому НКО в России сейчас стали активно мешать, стали группой риска. Власть видит их как не оппонента, а противника и даже врага.

МК: А какими проектами вы сейчас руководите, в каких принимаете участие?

ДК: Я уже говорил, что в 1989 наш Клуб любителей фантастики впервые принял участие в наблюдении за выборами. До сих пор ведем наблюдение за выборами и это одно из направлений нашей и моей деятельности. В Орловской области в середине сентября прошли выборы нового губернатора и я был координатором Комитета Гражданских инициатив (Фонда Кудрина) по наблюдению за ходом выборов в Орловской области. Сейчас мы отслеживаем то, как идут выборы муниципальные, хотя это опять таки они сложны и проблемны. Кроме того, я являюсь региональным координатором проекта движения «За права человека» «Общественный омбудсмен» по защита индивидуальных прав граждан. Совсем недавно я встречался с человеком, которого приняли на работу, работал полгода и не получил зарплату. Я уже подготовил ему заявление в суд и буду там представлять его интересы.

Одним из важных направлений нашей работы является защита журналистов. Деятельность журналистов, как правило, бывает очень и очень многим неудобна. Как следствие, на газеты постоянно подают иски в суды. Сейчас, я являюсь представителем в суде интересов орловской газеты «Красная строка». Только что, буквально менее месяца назад, закончилось разбирательство против газеты «Аргументы и факты — Орел». Мы выиграли. Три или четыре месяца тому назад, я был представителем коммунистической газеты «Орловская искра», на которую подали в суд. Опять таки я выиграл.

Кстати, я хочу сказать, что моя позиция проста — журналисты наши стратегические партнеры вне зависимости от политических взглядов. Хотя я, не скрою, не только не являюсь поклонником коммунистической идеалогии, более того, я ее противник, я уже много раз представлял в судах интересы коммунистической газеты «Орловская искра», на которую подают в суд, как правило, представители власти и партии «Единая Россия».

Сейчас мы вместе с моим другом и коллегой журналистом Владимиром Панфиловым создали региональный проект «Гражданский форум». Мы создали независимый сайт, где даем информацию альтернативную господствующей, не всегда выгодную для власти. Приведу пример: сейчас мы разместили информацию о том, что первый заместитель губернатора Орловской области защитил украденную кандидатскую диссертацию кандидата наук, то есть дали информацию о плагиате и наделали большой скандал. Есть у нас ещё одна задумка, которую в ближайшее время начнем реализовывать. Дело в том, что в Орловской области неделю назад были ликвидированы общенародные выборы главы всего местного управления.

МК: Это только у вас или во всей России?

ДК: Во многих регионах, это тенденция во всей России, но Орловская область стала первой. Мы говорим о том, что в Орле были приняты поправки к законам. Федеральное законодательство пока ещё дает гражданам возможность выбирать главу местного муниципалитета. В Орле этого нет и мы требуем это восстановить. Мы планируем организовать сбор подписей, чтобы вернуться к общенародным выборам главы муниципалитета, мэра города Орла.

МК: В ваш адрес много людей присылают разные угрозы, в том числе и локальные нашисты, вас сильно избили в 2013 году. Скажите, пожалуйста, от кого из локальных органов охраны вы получили в такой момент поддержку?

ДК: По поводу избиения, когда на меня в прошлом году напал бывший активист прокремлёвского движения «Наши», бывший руководитель регионального отделения, которого сняли во многом из-за меня. Хочу тут отдать должное: полиция тут же возбудила уголовное дело, прокуратура области взяла это дело под контроль. Другое дело, что когда нападавший принес мне официальные, писменные извинения, я их принял и счел возможным его простить. Хочу сказать, что правохранительные органы в этой ситуации возбудили дело и довели его до суда.

МК: Хорошо ли я поняля, что после этого случая Amnesty International сделала акцию в вашу поддержку?

Д К: Нет, в отношении ко мне, Amnesty International проводила даже две акции, но это было несколько лет назад. Первая была в 2004, тогда я выступал в качестве свидетеля по уголовному делу в отношении активистов националистической организации Русского национального единства. Я понимал, что это может угржать не только мне, но и моей семье, поэтому просил скрыть хотя бы мои персональные данные. Суд поступил очень просто — меня вызывают в качестве свидетеля в суд, где сидит несколько десятков молодых людей в черной униформе, с нашивками радикальной организации РНЕ. Судья говорит: «Вот тут мы сейчас допрашиваем Краюхина Дмитрия Александровича, проживающего по такому-то адресу, он просит не разглашать по какому адресу он проживает. Как вы считаете, нужно ли скрывать информацию, по какому адресу он проживает?». «Нет-нет, — говорят представители подсудимых, — мы считаем не нужным». И судья выносит решение: «С учётом мнения сторон, суд считает, что не нужно скрывать этот адрес». После этого, мне пошли угрозы, а на одном из националистических сайтов был размещен мой адрес и объявление о том, что эти данные «переданы нашему снайперу». И только после того, как об этом написала Анна Политковская, а она написала большую статью, мне дали охрану и в течение полугода меня охраняли.

В 2008 году, в мае, у меня на доме появились угрожающие надписи. Я обратился в милицию, которая никакой реакции не проявила. В начале августа 2008 года, мне под дверь вылили горючую жидкость и подожгли. Самое парадоксальное то, что меня и моей жены дома не было. Мы в то время находились в Рязанской области, где выступали в качастве тренеров в молодежном правозащитном лагере «Гражданин мира». Дома была 83-летняя мать, моя дочка и 6-летняя внучка. Но тут очень повезло. Произошло это около часа ночи, но моя мать не спала, она поздно засыпала. Когда из-под дверей вспыхнул огонь, она вылила ведро воды под дверь и начала звонить в пожарную охрану. А так, если бы она спала, загорелась бы деревянная дверь, а поскольку мы живем на 5 этаже, выйти было бы невозможно. Я думаю, что было бы достаточно шансов на то, что они могли погибнуть. Вернувшись, я подаю заявление о возбуждении уголовного дела, потому что за две недели никто ничего даже не отреагировал. Я подаю заявление, а они мне отказали, говоря, что сгорел только коврик под моей дверью, поэтому нет никаких оснований для возбуждения уголовного дела. Забыл сказать, что в первом случае, после статьи Анны Политковской, Amnesty International провела большую акцию в мою поддержку, жители стран Европы, Америки, Азии направляли письма с требованием возбудить уголовное дело, писали о поддержке нашей работы. Более того, даже есть фотография из английского города Шеффилда, там пикетировали встречу министров юстиции, в том числе с плакатами в мою поддержку. После попытки поджога моей квартиры Amnesty International провела вторую акцию и лишь после этого было возбуждено уголовное дела. Правда, оно закончилось ничем. Никто ничего не стал искать, проверять. Дело было закончено, как это официально считается у правохранительных органов «за неустановлением лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности».

МК: После каждой из этих акций к вам приходили открытки, да?

ДК: Если честно, я вообще был в шоке. У меня до сих пор храниться несколько ящиков открыток. Это безумно положительная энергетика, ощущение того, что ты занимаешься тем делом, которое нужно. Люди со всех стран посылают слова добра и поддержки. Это удивительное ощущение доброты. В данном случае удивительное, совершенно неожиданное. Это дает огромный стимул для того, чтобы работать дальше. Ты понимаешь, что то, чем ты занимаешься, важно и нужно.

МК: Вы упомянули то, что бывали в Польше. Скажите, пожалуйста, какой у вас опыт сотрудничества с польскими неправительственными организациями?

ДК: К сожалению, опыт небольшой. Я дважды был в Польше: в Кракове, год назад — во Вроцлаве. Если честно, когда я смотрел на то, как работают польские НКО, я по-хорошему завидовал им. Тогда общих тем и направлений работы, к сожалению, не нашлось. При этом я подсмотрел у польских коллег массу технологических приёмов, которые использую в практической работе. А сейчас те связи с неправительственными организациями Украины, которые у нас были, сокращены. Даже не сокращены, а практически прекращены из-за действий России. Если еще пару лет назад, украинцы и русские воспринимали друг друга как братские народы, то сейчас отношения между нашими народами испорчены сильно и надолго.

МК: Тогда скажите, пожалуйста, как надо расставлять акценты в сотрудничестве среди наших трех стран — России, Украниы и Польши?

ДК: Я не могу говорить об акцентах между Польшей и Украиной. К сожалению, сейчас соотношения России со всем миром очень осложнены. Общество России, в массе своей, считает, что весь мир нас ненавидит и хочет нашей гибели. Большинство граждан России уверенны, что Россия должна идти неким путем, которым идем только мы, не оглядываясь ни на кого, в первую очередь на Европу, что базовые принципы и критерии прав человека и гражданского общества для России не нужны, а может быть, вредны.

Я считаю, что моя сверхзадача (по образованию я режиссер, поэтому часто пользуюсь режиссерскими терминами) — помочь моей стране понять, что мы не анклав, который варится в собственном соку, что мы жители одной маленькой планеты, на которой есть люди, которые различаются цветом кожы, языком, живут в разных государствах, но они ЛЮДИ. И каждый из этих людей хочет быть счастливым , чтобы его дети жили счастливо, чтобы его семья жила в достатке, чтобы на его голову не падали бомбы и снаряды, чтобы его страна не была источником бомб и снарядов для других. Это задача моя, моих друзей и соратников. К сожалению, именно из-за того, что сейчас наша страна выбрала путь самоизоляции, мне очень сложно рассчитывать на чью-то помочь извне, хотя, естественно, любой помощи мы были бы рады. Трудно об этом говорить. Я об этом часто думаю, но пока я просто не знаю, как дальше будет развиваться ситуация в моей стране. Я сейчас вернусь в 2004 год. Анна Политковская, когда брала у меня интервью, спросила у меня, не хочу ли я уехать из России. Дело в том, что в тот период английская Amnesty International, предлагала мне переехать в Великую Британию. Я сказал, что я этого не хочу, потому что это моя страна и уехав, я ее отдам кому-то. А я не хочу никому отдавать мою страну, потому что она моя.

МК: Вы сказали, что есть идеи, есть задачи, важно, чтобы сотрудничать. Скажите, где сейчас искать партнеров, где встретиться, чтобы лучше узнать друг друга?

ДК: Я не знаю. Это один из тех вопросов, на которые я не знаю ответа. На сегодняшний день, Россия все больше закрывается, в том числе закрываются возможности встреч с партнерами и коллегами — единомышленниками из других стран. К примеру, только буквально месяц назад в Санкт Петербурге были задержаны журналисты, не помню какой страны, только за то, что они выступили на каком-то семинаре или круглом столе проводимым российскими журналистами. Летом, я сам принимал участие в семинаре, проводимым для активистов Ассоциации «Голос». Ассоциация «Голос» — неправительственная организация России, которая ведет наблюдение за ходом выборов и из-за которой фактически в России был принят закон об иностранных агентах. Там приняли участие несколько представителей литовских неправительственных организаций. Их тоже задержали, выслали из России. Поэтому мне трудно себе представить возможность проведения каких-то встреч в России. Я не вижу возможности для проведения встреч в Украине, потому что там тоже сейчас подобная истерия. Например, когда моя жена, которая ехала в качестве международного наблюдателя в Украину, для наблюдения за выборами в Верховную Раду, была вместе с двумя десятками ее коллег задержана в Конотопие и депортирована из Украины. Там та же самая ситуация. Я был бы рад приехать в Польшу. Я был трижды, не дважды. В первый раз я был ещё в начале нулевых, по приглашению польской Хельсинской группы и нам читал свои блестящие лекции Марек Новицкий. Но сейчас, на мой взглад, к сожалению, ещё рано проводить встречи, потому что Россия находится в ситуации абсолютной нестабильности, надо подождать пол года, хотя бы два-три месяца.

МК: А какие темы совместные с Польшей? Какие темы были бы для вас интересны среди тех проектов, которые Польша делала?

ДК: На мой взгляд, в первую очередь, нужно собраться и обсудить возможности, перспективы и пути взаимодействия. Не конкретные проекты, а именно определиться с путями. Сейчас, самое важное, что надо понять НКОшникам этих трех стран: Польши, Украины и России, может быть Беларуси и стран Балтии, по какому пути мы сможем идти друг навстречу другу.

И — идти вместе.

МК: Спасибо большое за интереснейший разговор.

Разговаривала Мартына Квятковска, сотрудничество: Магдалена Пшеор.

Интервью было подготовлено в рамках проекта «Польско-российские неправительственные инициативы», реализуемого Фондом Образование для демократии в партнерстве с Московской школой гражданского просвещения и финансируемого Департаментом публичной и культурной дипломатии Министерства иностранных дел в рамках конкурса «Сотрудничество в области публичной дипломатии 2014».

Издание выражает только точку зрения автора и не могут быть идентифицированы с официальной позиции Министерства иностранных дел.

Интервью доступно по лицензии Creative Commons 3.0 Польша. Некоторые права сохраняются за Фондом Образование для демократии. Интервью было подготовлено в рамках конкурса «Сотрудничество в области публичной дипломатии 2014», реализуемого Министерством иностранных дел Республики Польша в 2014 году. Разрешается использование текста, при условии размещения в/у информации, в том числе информации о применяемой лицензии, о правах Фонда и о конкурсе «Сотрудничество в области публичной дипломатии 2014».

Culture

Мы видим только верхушку айсберга

Андрей Кончаловский в интервью с Юлией Алексеевой и Лукашем Ясиной · 20 December 2014

Лукаш Ясина: Андрей Сергеевич, мы встретились в Варшаве в не очень веселой ситуации. Это немного напоминает времена «холодной войны». Сейчас Россия и Запад находятся в состоянии конфликта. И как во всем этом Вы себя чувствуете, как россиянин, который живет в Москве, но одновременно и во Франции, ведь Ваше творчество не только российское? Последние тридцать лет Вы снимаете кино и на Западе.

Андрей Кончаловский:  Я сейчас спектакли везде ставлю, например, в Италии…

Обычно в таких ситуациях мы видим только верхушку айсберга. И не видим всё то, что под водой. Причинно-следственные связи в этом конфликте очень сложные по-моему. Это продолжение старой войны, вернее соперничества, между латинской и византийской культурой. Между латинской церковью и византийской церковью.

ЛЯ: На самом ли деле в том, что сейчас происходит на Донбассе, Вы видите борьбу между Первым Римом и Третьим Римом?

Да, Ватикан там был серьезной политической силой. И очень они хотели попасть на Восток и Польша в этом смысле была каким-то форпостом.

ЛЯ: Как во время иезуитов в XVII веке?

XIV, XV, XVI веках. В это время русские были дионисийцами и все время искали союзников на Востоке, например, татар. Поэтому конфликт, существующий между латинянами и греками, обострялся между поляками и русскими. Это и есть та вершина айсберга, а внутри — большой длительный конфликт. И Украина попала между этими двумя силами, которые теперь не Ватикан и Византия, а Вашингтон и Москва.

ЛЯ: Вы на самом деле так считаете? Думаю, что мир уже немного другой, чем в XVII веке…

Вы — европейцы, а мы нет. Точнее, мы европейцы по диалектике и философии. Но вы европейцы-католики.

ЛЯ: Вспоминается известная в Польше цитата Тютчева «Умом Россию не понять».

Да, но потом он же сказал «Давно пора, едрена мать, умом Россию надо понимать».

ЛЯ: Говоря о понимании… В Польше есть такой большой позитивный стереотип о русской интеллигенции, которая была всегда центром великой русской культуры. А Вы как раз происходите из такой легендарной интеллигентной семьи.

Нет, мы (им.в.в. Михалковы-Кончаловские) не были интеллигенцией. Мы дворяне. Интеллигенция могут быть и дворянами, но вообще их идеологическая концепция это борьба с правительством, какое бы оно ни было. Это постоянная оппозиция любой власти. Это святая задача интеллигента. В других странах интеллигенции вообще нет, есть интеллектуалы. И между этими двумя понятиями есть большая разница. Интеллигенция могла возникнуть только там, где существовало крепостничество, потом возникали разночинцы и т.д. И дворяне, безусловно, страдающие за русский народ становились интеллигентами. Но просвещенный класс не обязательно был в оппозиции любому правительству. Он имеет роскошь, иногда может поддерживать, а иногда ругать. Как Пушкин, кричал: «Ура! Так выпьем за Царя», а тут же мог написать «Тиран». Знаете, что Чехов написал про русскую интеллигенцию: «Презираю русскую интеллигенцию». Цитату полную не могу сказать, но «Презираю её за то, что её угнетатели выходят из её же рядов»… Был такой марксист Струве, который потом занял сторону правых и стал с Лениным врагом. Но он написал замечательную работу о том, какая разница между интеллигенцией и просвещенным классом. Первые всегда истеричны, они видят все в крайних чертах, хотят немедленно всё изменить, и им кажется, что если они сейчас всё взорвут, то возникнет замечательное новое общество; а вторые — вдохновлены. В этом большая разница. Я не хочу обижать русскую интеллигенцию, она сыграла огромную роль. Она очень мужественная, но объективности у неё было мало. А просвещенный класс совсем другой. Это скорее европейская интеллектуальная элита. Это могут быть даже люди находящиеся в правительстве. Это люди, которые могут иногда поддерживать, иногда ругаться, могут быть сосланы, но это не постоянная партийность.

После революции 1905 года вышел знаменитый сборник русских философов, который назывался «Вехи». Там как раз написали, что одна из бед русского интеллектуального класса это то, что они все партийные. «Ты с нами или ты против нас». Нет никакой толерантности между людьми. Эта крайность очень часто лишает русскую общественную мысль возможности быть более философичной. А таким был Чехов. Он был ни левым, ни правым. «Оставьте меня в покое, я просто художник. Идите подальше».

ЛЯ: И Вы просто художник как Чехов?

Я стараюсь во всем следовать Антону Павловичу, за исключением того, что у меня было пять жён, а у него одна.

Юлия Алексеева: А разве в России сейчас можно быть «ни левым, ни правым»?

Я таким и являюсь…

ЛЯ: Но это наверно трудно?

Подождите, у Вас впечатление, будто вся Россия живет в пределах Садового кольца, в то время как она состоит из разных частей. И Наибольшая это бескрайний океан. Это сто сорок миллионов русских людей, в основном крестьян. И даже если они в городе живут, то все равно крестьяне. Этот океан не имеет никакого отношения к Европе. Они смотрят телевизор, картошку копают, платят налоги, а когда хотят — стараются не платить. Они живут абсолютно своей жизнью. Это не имеет никакого отношения ни к левым, ни к правым. Им нравится Путин, потому что он что-то взял, победил кого-то, а что он там взял, кого победил, их абсолютно не интересует.

Потом, есть море, вот оно как раз может быть обычной интеллектуальной европейской страной. Но оно никогда не может повлиять на океан и у них нет ничего общего. А еще есть аквариум. В нем сидят олигархи, люди с деньгами, политическая власть, которые всё решают. И они друг с другом не связаны. Это очень важно понять. Поэтому когда меня спрашивают «Как в России.. левые.. правые…?». А Вы про что говорите, про аквариум? Про океан бессмысленно говорить. Они вообще не хотят ничего этого знать. Они хотят, чтобы их оставили в покое. Это люди, которые живут в XIV веке. В России не было буржуазии, которая могла возникнуть, только если были бы города, а их было только два: Псков и Новгород. Все остальное — военные поселения. У нас не было ни одного города с магдебургским правом.

ЛЯ: Может поэтому в Украине сейчас по-другому? Там было много таких городов…

Но только в Правобережной. На левом берегу Днепра ничего такого не было. С левой стороны вообще не Украина. Это же надо понимать. Я не хочу обижать украинцев, но это же факт. Она объединена: Хрущев там чего-то дал, Екатерина отрезала кусок, но настоящая Украина находится от Львова до Киева.

ЛЯ: Рискованная мысль, учитывая то, что там случилось на протяжении последнего года. Вы на самом деле так думаете?

Посмотрите мой фильм «Битва за Украину». Там есть ответы, конечно не все.

ЛЯ: Но Вы сняли его еще до революции.

Да, я сделал его пять лет назад. Украина — жертва конфликта между Америкой и Россией. Там нет конфликта между Россией и Украиной. Украина в руках двух гигантских тектонических плит, и она никак не может оттуда выбраться. А Россия — в руках гигантской архаической массы, которая доминирует над ней и подавляет нормальных людей.

ЮА: Таких как герой Вашего последнего фильма?

Таким и является мой почтальон. Он не хочет жить в городе, ему нравится на катере поехать, пенсию отвезти, получить деньги, посадить картошку, найти какую-нибудь девушку.

Очень важно понять, что там, где заканчивается католическая религия, дальше начинается царство архаики. Русский человек живет мифами. Его не интересуют права сексуальных меньшинств или другие такого типа либеральные идеи, которые проигрывают там, где обязанности человека ставятся выше его прав. Обязанности это не политическая вещь, а культурная. Либеральные идеи кончаются тем, что сейчас права человека ставятся выше, чем его обязанности.

Россия получила Библию на славянском языке. Поэтому они не знали никогда ни греческой философии, ни римского права, ни иудейской схоластики в её европейской версии. Мы получили обрезанную религию без корней.

ЮА: Возвращаясь к фильму. Где Вы нашли Алексея Тряпицына?

Это заслуга съемочной группы по подбору актеров. Сначала нашли 50 человек, потом я отобрал десять, трёх, а по итогу остановились на Алексее. Позже, я поехал туда, где он живет, как живет. Мы не писали сценария, а создавали его вместе с героями.

ЮА: Фильм был оценен на последнем фестивале в Венеции. Влиял ли конфликт, который мы регулярно вспоминаем, на восприятие фильма и мир Алексея Тряпицына?

Я не знаю. Если бы я думал об этом, то должен был сидеть и тонуть. Я делал кино для себя. Я был счастлив, что картину взяли в Венецию. Снял я её за копейки, буквально с фотоаппаратом на коленях. Приз, конечно, тоже важен, но сам факт, что кино смотрели — больше.

Я хочу теперь снимать для себя. И не важно увидят или не увидят. Сейчас уже можно работать с помощью iPhone’a и таланта. Не нужны ни пленки, ни лаборатории. Но с другой стороны, если снимать на iPhone, всё должно происходить в одном месте.

ЮА: Собираетесь ли Вы в будущем снимать в полудокументальной манере? Как «Белые ночи».

Это был полностью художественной фильм.

ЮА: Но герой реальный.

Ну и что? Это не документальный фильм. Это абсолютное искусство, художественный фильм, который был сделан с элементами реальной жизни.

К тому же, как это определить? Если кошка ходит в кадре это документально или нет? Другой вопрос, как создавать условия, чтобы модель работала так, как мне нужно. Для этого у нас есть язык, люди, отношения. Этот фильм снят документальными кадрами, но это художественно от начала до конца. Поэтому когда Вы спрашиваете меня, хочу ли я снимать этим методом, да, но не в документальной манере. Но главное, что эта картина дает возможность молодым людям понять, что снимать кино можно без денег, при этом развивая киноязык.

ЛЯ: Когда-то Вы делали разные фильмы. Полностью камерные, как Ваш дебют «Первый учитель», так и монументальные, как «Сибириада». Так же Вы снимали и в Голливуде. Говоря напрямую, как Вы смотрите на свои фильмы с перспективы пятидесяти лет творчества? Вы работали в Советском Союзе и в современной России, в Америке и Западной Европе.

А какая разница? Мне везде работалось хорошо и плохо. В СССР была политическая цензура, это значит, что определенные вещи снимать нельзя. А в Голливуде — финансовая цензура, нельзя делать того, что не принесет денег. Я начинал в кино черно-белом, а сейчас вообще можно снимать на iPhone. Мне везде хорошо работалось.

ЛЯ: Теперь позвольте окунуть Вас немного в ностальгию. Как Вы вспоминаете своего мастера Михаила Ромма?

Я очень любил его. Вы знаете, молодость такая творческая. Вижу только хорошее, всё плохое забыл.

ЮА: А о Тарковском?

Друг, какие еще воспоминания? Водку пили и ухаживали за девушками. Между этим, водкой и девушками, писали сценарии. Мы учились на разных курсах. Он уже дипломник был, а я всегда дружил с людьми старше меня. Потом я начал писать его диплом, так и поехали. С Тарковским было замечательное время, и без Тарковского неплохо. Мне жалко только, что он уехал на Запад. До меня, но у нас были разные статусы. Я всегда мог вернуться, а он нет. Думаю, что невозможность приехать в Россию во многом повлияла на его здоровье. Он не видел сына, отца.

ЛЯ: Когда мне было 11 лет, я читал в школьном учебнике русского языка интервью с Вами «Обратный билет в Москву», где Вы говорили, что всегда можете вернуться обратно. Так и сделали.

Да, вернулся в Россию и не собираюсь её покидать.

Подождите, подождите, Вы не спросили о моем отношении к Польше.

ЛЯ: Тогда вопрос специально для польского читателя. Что Вы любите в Польше? В той, которая находится в кругу совершенно другой культуры, как Вы говорили.

Себя в Польше!

ЛЯ: А серьезно?

Сложно сказать, что именно. Польша вызывала у меня, как у молодого советского студента Института кинематографии, дикую зависть. У вас была информация и знания о мире. У вас было два чудных журнала «Фильм» и «Экран». В России мы ничего не знали. Но именно через польские журналы мы узнавали, где снимается Марлон Брандо. Я все журналы покупал и даже учил польский язык.

Для меня Польша была, в каком-то смысле, сублимацией. Всегда поляки, которые к нам приезжали, рассказывали, как у них плохо и какой ужас. Какой ужас? У вас были частные кафе и ночные клубы, у нас ни одного на 1965 год, и они не довольны. А всё потому, что полякам можно было быть несчастными, а советскому человеку нельзя. Все были обязаны быть счастливыми.

В сотрудничестве с Моникой Хэляк, Эвой Сежиско и Еленой Бабаковой.

Андрей Кончаловский был гостем восьмого фестиваля «Спутник над Польшей». Авторы интервью благодарят Наталью Вальц и фестивальную группу за помощь в проведении интервью.

Special Reports

Проевропейская Украина, Евроскептический Евросоюз

Редакция журнала „Kultura Liberalna” · 27 May 2014

Уважаемые Дамы и Господа,

президентские выборы открыли новый этап в новейшей истории Украины. В течение последних 23 лет это уже «третье открытие» – после обретения независимости в 1991 г. и Оранжевой революции десять лет тому назад. Оправдаются ли надежды граждан на этот раз?

Аналитики, специализирующиеся на бывшем СССР, удивительно единодушны. Украина еще никогда не была в столь трудной ситуации. Экономика находится на грани полного краха, а в восточной части страны продолжаются бои с сепаратистами. Также и геополитическое положение Украины все более осложняется. Даже если признаем, что Европейский союз медленно выходит из экономического кризиса, успех евроскептических партий является четким свидетельством того, что в ближайшем будущем политическая атмосфера в Европе не будет способствовать разговорам о расширении Союза. В то же время Петр Порошенко – кандидат, победивший на украинских выборах – обещает, что приведет страну к вступлению в ЕС уже через десять лет. Реалистичный ли это сценарий или же предвыборная демагогия?

Шансы на абсолютный успех демократии в Украине невелики, хотя также существуют причины и для осторожного оптимизма. Владимир Путин заявил, что независимо от результатов голосования, Москва признает выбор украинцев. Высокая явка избирателей и решительная победа Порошенко дают новоизбранному президенту сильную легитимизацию для необходимых реформ. Если страны Запада не забудут об обещаниях, данных украинцам, и предложат реальную финансовую, политическую и экспертную помощь, то Киев, быть может, начнет наконец вставать на ноги. Сегодня, полагаю, никто не питает иллюзий, что так как прежде править Украиной просто нельзя. Парафразируя старый политический девиз, можно сказать, что Украина оказывается сегодня перед простым выбором – реформы или смерть!

(more…)

Special Reports / Проевропейская Украина, Евроскептический Евросоюз

Трудные вопросы, заданные слишком поздно

С Иваном Крастевым разговаривает Лукаш Павловский · 27 May 2014
Новый президент Украины сталкивается с величайшим вызовом стабилизации страны и предотвращения ее дальнейшего деления. Кто из кандидатов лучше всего подходит для выполнения этой задачи? Это не столь существенно, – утверждает болгарский политолог, – важнее, чтобы власть в…

Лукаш Павловский: Какое будущее ожидает Украину после предстоящих президентских выборов?

Иван Крастев: Самым важным в этих выборах будет не фамилия победителя, а сам факт их организации и относительно спокойное проведение. И даже если в некоторых регионах Украины не удастся избежать проблем – по этому поводу наверное ни у кого нет никаких сомнений – то, надеюсь, их масштаб будет меньшим, чем мы предполагаем. Обратите внимание, что харьковский и днепропетровский регионы не примкнули к Донецку и Луганску и не организовали сепаратистских референдумов. Оказывается, что часть Донбасса предпочитает налаживать свои отношения с правительством в Киеве.

Референдумы в Донецке и Луганске состоялись несмотря на то, что к их переносу официально призывал Владимир Путин. Значит ли это, что российский президент теряет контроль над тем, что происходит на востоке Украины?

Не обязательно. Не исключено, что призыв перенести референдумы был элементом более утонченной дипломатической игры, и так происходило по трем причинам. Во-первых, мы не знаем, были ли эти слова предназначены исключительно для западных стран и не подавал ли Путин одновременно с этим другой сигнал местным сепаратистам посредством менее формальных каналов. Во-вторых, призыв к переносу референдумов облегчает союзникам Путина – прежде всего, в Западной Европе – выдвижение аргументов против наложения на Россию очередных санкций. В-третьих, наконец, Путин, прося о переносе плебисцитов, прекрасно понимал, что они могут быть проведены лишь в двух регионах – а этого слишком мало для того, чтобы он мог реализовать свои геополитические цели.

Какие цели? Хочет ли Кремль повторить в Восточной Украине стратегию, осуществленную в Крыму, и аннексировать также и эти территории?

Россия не хочет завоевывать Украину. Путин стремится привести к ситуации, когда эта страна утратит самоуправление, а роль гаранта его возвращения сможет сыграть одна лишь Москва.

Как киевская власть – уже после президентских выборов – может противостоять этим планам?

Прежде всего, нельзя забывать, что Украина не делится лишь на две части: западную – проевропейскую, и восточную – пророссийскую. Разнородность тут куда более сложная. Также и на востоке находятся группы интересов, предпочитающие вести переговоры по поводу своей позиции скорее с Киевом, чем с Москвой.

Стоит ли с ними разговаривать?

Стоит, даже с радикалами. Самым худшим решением было бы вхождение Москвы в роль переговорщика, выступающего от имени части украинцев.

До сих пор власти удавалось справляться с ситуацией в стране с переменным успехом…

Чтобы справиться с ситуацией, правительство в Киеве передавало часть своей власти местным структурам и олигархам, чтобы они сами «гасили пожары» в нестабильных регионах. В краткосрочной перспективе такая стратегия кажется вполне эффективной. Однако, в долгосрочной перспективе может привести к дальнейшему ослаблению центральной власти и к дальнейшему делению страны, но уже не на основании этно-национальных критериев, а исключительно политических. Так понимаемая федерализация страны, основанная на политизации локальных идентичностей, является главной угрозой для зарождающегося в Украине гражданского общества.

Стабильная либеральная демократия не является политической системой,  гарантирующей принятие исключительно правильных решений. Это система, позволяющая исправить ошибочные.

Иван Крастев

Почему украинцам так тяжело договориться между собой?

Прежняя система не требовала от большинства украинских граждан ставить перед собой трудные и щекотливые вопросы о собственной идентичности, истории, об отношении к России или о связи между украинским и русским языками. Сегодня  украинцам придется основательно заняться поиском ответов на эти вопросы.

Удастся ли это без помощи Запада?

Без сомнения помощь Запада нужна, но давайте не будем себя обманывать – Россия также будет важным игроком в этом процессе. Однако, самое важное, чтобы украинцы смогли свыкнуться друг с другом и научились друг с другом разговаривать.

Почему вначале разговора вы сказали, что победа на выборах того или иного кандидата не столь существенна? Неужели их программы одинаково хороши для Украины?

Сегодня более важно возвращение демократической легитимизации власти. Что же касается качеств отдельно взятых кандидатов, то не исключаю, что украинцы вовсе и не выберут лучшего из них. Однако, стабильная либеральная демократия не является политической системой,  гарантирующей принятие исключительно правильных решений. Это система, позволяющая исправить ошибочные.

Special Reports / Проевропейская Украина, Евроскептический Евросоюз

Русских не следует унижать

С Бернаром Кушнером разговаривает Лукаш Павловский · 27 May 2014
Бывший шеф французской дипломатии рассказывает еженедельнику „Kultura Liberalna”, почему он не является безусловным сторонником наложения экономических санкций, высказывается в пользу решения пригласить Владимира Путина на празднование годовщины высадки союзников в…

Лукаш Павловский: Что произойдет в Украине после президентских выборов 25 мая?

Бернар Кушнер: Если бы я знал! Надеюсь, что эти выборы будут признаны честными и прозрачными. Это возможно – в Украину выслано огромное количество, около 2,5 тысяч наблюдателей. В самых нестабильных регионах, в особенности на Донбассе, должен быть обеспечен такой уровень безопасности, чтобы те граждане, которые захотят проголосовать, имели эту возможность.

Вы верите, что сепаратисты из этих регионов и Россия признают результаты выборов?

Не признают и постараются поставить их под сомнение. Я не питаю иллюзий, что по всей Украине голосование будет безопасно. В некоторых местах оно, наверное, и вовсе будет невозможным, но даже там необходимо сохранить хотя бы небольшое количество избирательных пунктов, чтобы по крайней мере часть избирателей могла проголосовать.

Какие  наилучшие и наихудшие сценарии возможны в Украине?

Наилучший сценарий – это, прежде всего, демократическое избрание президента и его всеобщая легитимизация. Новый президент должен представлять украинцев надлежащим, законным образом.

Вы намекаете на то, что исполняющий обязанности президента Александр Турчинов выполняет свои функции незаконно?

Я этого не говорил, но прошу не забывать, что его избрал тот же парламент, который работал до разгара протестов на Майдане.

А какой возможен наихудший сценарий событий?

Война, хотя, разумеется, не мирового масштаба. Разного типа инциденты, которые приведут к жертвам, наверняка произойдут, у меня нет по этому поводу никаких сомнений. Мы, однако, должны постараться ограничить их диапазон. Поэтому демократически избранный президент должен немедленно начать диалог с народом. Что именно он предложит, этого я не знаю. Самое важное, чтобы он предпринял попытку восстановить связь между государством и обществом.

Индивидуальные санкции, нацеленные на близких сотрудников российского президента, его совершенно не волнуют.

Бернар Кушнер

Каким образом Европа может помочь в этом процессе? Во время своего выступления на конференции «Ukraine: Thinking Together» вы очень хвалили февральский визит министров иностранных дел Польши, Франции и Германии, при  участии которых состоялось подписание соглашения между президентом Виктором Януковичем и оппозицией.
Да, это эффективный способ осуществления политического давления, а также один из дипломатических инструментов кризисного менеджмента. Жаль, что руководители европейских государств не настолько отважны, чтобы отправиться с визитом в Москву и с глазу на глаз поговорить с Путиным об условиях урегулирования ситуации.

Но такой визит в Москву был бы своего рода признанием, что российский президент обладает мандатом на принятие решений в этом вопросе.

Я так не думаю. Все зависит от того, с каким посланием мы бы туда поехали. Я верю в результативность таких инициатив.

Стало быть, «круглый стол» с Путиным, а не очередные экономические санкции в отношении России? Вы ведь не являетесь их сторонником.

Нельзя не признать, что иногда санкции действуют – так было хотя бы в случае их применения в отношении Южно-Африканской Республики, где они привели к падению апартеида. Но в данной ситуации индивидуальные санкции, нацеленные на близких сотрудников российского президента, его совершенно не волнуют. Разумеется, они могут сопрягаться с какими-то трудностями для этих людей, так как они не получат визу в Европу. Однако, это не сдержит Путина и не повлияет на изменение государственного строя.

Некоторые аналитики все же утверждают, что Путин теряет контроль над ситуацией на востоке Украины. Сепаратисты не прислушались к его призыву перенести референдумы…

Но это же часть его игры!

Каковы правила этой игры?

Это элементарно – стратегия заключается в одновременном осуществлении сильных, решительных действий, после чего следуют шаги, направленные на примирение. Впрочем, в этом случае Путин не обещал, что сдержит сепаратистов, а лишь, что обратится к ним с просьбой, понимая прекрасно, что она никогда не будет исполнена. Он сделал это лишь для того, дабы удовлетворить шефа ОЭСР, который тогда посетил его в Москве. Путин – это лжец, но лжец, который всегда поступает по той же самой схеме.

Если это настолько элементарно, почему же мы всегда позволяем ему себя обманывать? Происходит ли это потому, что Путин не следует тем же правилам, которым подчинено осуществление политики на Западе?

Путин не колеблясь отправляет войска – и регулярную российскую армию, как это было во время конфликта в Грузии, и отделения без национальных шевронов, как это было в случае конфликта в Крыму. Делает это всегда, когда возникает такая необходимость. У нас нет такого желания использовать армию, Европа забыла, к чему может привести милитаристская демонстрация силы. Полагаю, что величайшей ошибкой Брюсселя является то, что он до сих пор не занялся организацией европейских вооруженных сил. Знаю, что поляки поддерживают эту идею, я также являюсь ее сторонником, но на ее осуществление нет сейчас никаких шансов. Может через десять лет…

Вы имеете в виду иную структуру чем НАТО?

Необязательно. Но ведь даже располагая силами НАТО мы нуждаемся в солдатах и технике, тогда как совсем немногие государства-члены этой организации, за исключением Франции и Великобритании, тратят на вооружение предписанные 2 процента бюджета.

Популярность Путина в большой степени основывается на переживаемом многими россиянами чувстве унижения их страны после распада СССР и на данном им обещании вернуть уважение путем возрождения российского могущества.

Бернар Кушнер

Вы говорите о необходимости усовершенствования европейских вооруженных сил, а в это время вооружается Россия, и делает это благодаря, например, той же Франции. Правительство в Париже все еще не разорвало контракт на постройку военных кораблей для российского флота. Что вы думаете об этом решении?

Французское правительство сообщило, что о своем решении объявит в октябре. Надеюсь, что исполнение контракта будет, по меньшей мере, отложено.

Об этом можно будет поговорить уже скоро – во время июньского торжества, посвященного высадке союзников в Нормандии, на которое приглашен  в том числе и Путин. Вы ничего не имеете против этого решения?

Ведь это нормально – Путин является президентом России! Или же из-за его политики мы должны забыть о жертве миллионов россиян, которые погибли во II мировой войне?

Отсутствие приглашения было бы четким сигналом, что Запад не поддерживает сегодняшних действий России.

Это невозможно. Франсуа Олланд – хотя во время войны его даже не было на свете – будучи сегодня президентом Франции примет участие в этих торжествах. Точно также и с Путиным. Несмотря на то, что в отношениях с Украиной он поступает подло, он продолжает представлять Россию, а Россия входила в состав антигитлеровской коалиции, победившей Гитлера. Это не значит, что президент Обама должен непременно обниматься с Путиным на этом праздновании, или «сделать с ним селфи», но мы должны поступать честно.

Российская политическая элита не особо честна… Как же тогда показать, что мы с этим не согласны?

Если бы вы хотели унизить Россию, то, конечно, мы могли бы не приглашать Путина. Но результат был бы противоположным ожидаемому. Популярность российского президента в большой степени основывается на переживаемом многими россиянами чувстве унижения их страны после распада СССР и на данном им обещании вернуть уважение путем возрождения российского могущества.

Обосновано ли это чувство унижения?

По моему мнению, нет, но таковы факты.

Как их изменить?

Мы можем устроить россиянам коллективную психотерапию, но такая процедура для 140 миллионов людей была бы достаточно дорогостоящей и ни для кого не рентабельной.

Special Reports / Проевропейская Украина, Евроскептический Евросоюз

Это Путин нуждается в нас, а не мы в нем

С Бернаром-Анри Леви разговаривает Лукаш Павловский · 27 May 2014
Лишь решительные действия Европы, направленные против политики Владимира Путина могут положить конец российской агрессии. Путин намного больше нуждается в наших деньгах и технологиях, чем мы в его газе и нефти, убеждает французский философ.

Лукаш Павловский: Верите ли вы в быструю демократизацию Украины? Каков наилучший, а каков наихудший возможный сценарий для этой страны после президентских выборов?

Бернар-Анри Леви: В наихудшем случае ход выборов будет нарушен или же в некоторых регионах возможность голосования будет серьезно осложнена. Более опасаюсь последствий низкой явки. Если к урнам придет мало украинцев, Владимир Путин и сепаратисты на востоке Украины без сомнения объявят выборы несостоявшимися, что ослабит легитимизацию новоизбранного президента.
В наилучшем случае выборы пройдут относительно спокойно, а один из кандидатов победит в первом туре, подтверждая тем самым сильный общественный мандат для своего правления.

Вы являетесь советником Петра Порошенко, который, вероятно, победит на выборах. Какими должны быть первые шаги нового президента?

Он должен обратиться к украинскому народу как к одному целому, к украинцам, проживающим во всех частях страны, принадлежащим к разным социальным группам и разговаривающим на разных языках. Таким должен быть первый жест, чрезвычайно важный в символическом отношении.

Затем президент должен убедить всех, кто потерял доверие к киевской власти, что в их интересе остаться в границах государства. Они должны понять, что в настоящей ситуации единственной альтернативой Украине является диктатура Путина – человека, повесившего в своем кабинете над столом портрет худшего царя в истории России – Николая I. Этот правитель начал в XIX в. первую крымскую войну, крестовый поход во имя защиты интересов России и ее жителей, и, похоже, что сегодня Путин стремится исполнить идейное завещание Николая I и разыграть крымский конфликт по-своему…

Вижу, вам нравятся исторические параллели. В своих высказываниях вы часто сравниваете действия российского президента с политикой Адольфа Гитлера. Но не является ли это преувеличением и упрощением?

Путин ведет себя не как цивилизованный человек, а как бандит, который не только врет, но и прибегает к гангстерским методам. Я отдаю себе отчет в том, что нельзя так просто сравнивать действия Путина и Гитлера, ибо ничего нельзя сравнить с преступлением Холокоста. Тем не менее, в его поведении можно заметить определенные схемы, имевшие место также и в прошлом.

То, что Путин сначала сделал в Абхазии и Осетии, а потом в Крыму, и что сейчас пытается сделать в восточной части Украины, является очередностью событий, удивительно напоминающей действия, предпринимаемые гитлеровским правительством в 30-х годах – ремилитаризацию Рейнской области, Аншлюс Австрии, а впоследствии предъявление территориальных претензий к части Чехословакии, обоснованных якобы нарушением прав местного немецкого меньшинства. Это схожий процесс, аргументы и методы.

Путина поддерживает значительная часть праворадикалов во многих европейских странах. Но, например, в Германии действия России поддерживает также радикально левая партия Die Linke. Чем это объяснить?

Причиной поддержки Путина со стороны немецких левых является их бездумный антиамериканизм, доведенный до автоматизма словно рефлекс Павлова. Каждый, кто выступает против США, кажется им союзником. Поддержка радикальных левых, однако же, не столь важна. Намного большее значение имеет поддержка Путина со стороны правых группировок.

Такие партии не являются проблемой одной только Западной Европы. В Украине тоже функционируют радикальные правые группировки, от которых предостерегает российская пресса. Предсказывая быстрый успех демократии в Украине, не забываем ли мы о том, что умеренно-правые силы укрепились благодаря Евромайдану?

Я отдаю себе отчет в том, что предрассудки, в том числе и антисемитизм, в Украине существуют, и я являюсь решительным противником таких крайних группировок как Правый сектор. Но в то же время я полагаю, что наилучшим способом их ослабления будет демократическая и либеральная Украина, склоняющаяся в сторону Запада, а не путинизма, который, в конечном итоге, представляет те же ценности, что и Правый сектор. Партии, похожие на украинских радикальных правых, в России намного сильнее. Не забывайте, что Правый сектор в Украине обладает небольшой поддержкой в пределах нескольких процентов. А умеренно-правые Свобода и Батькивщина уже более склонны к сотрудничеству, выходящему за рамки партийных интересов. Если бы Национальный фронт во Франции имел такой же процент сторонников, что и Правый сектор в Украине – я был бы счастлив.

Три года назад вы призывали западные государства к военной интервенции в Ливии. Сегодня, однако, ясно, что, решаясь поддержать оппонентов Муаммара Каддафи, мы не интересовались тем, кто восполнит политический вакуум после него. Сегодня Ливия продолжает погружаться в хаос. Не повторит ли Украина этот путь в пропасть?

Нельзя сравнивать Украину и Ливию хотя бы потому, что в случае с Украиной нет речи о военной интервенции. Существует множество более эффективных способов победы над Путиным, чем применение армии.

Экономические санкции?

Да. В отличие от Бернара Кушнера я считаю, что соответствующие, правильно сконструированные санкции действуют, доказательством чему служат хотя бы переговоры с Ираном об отказе этой страны от развития ядерной программы. В результате санкций Иранский режим был поставлен на колени и, собственно говоря, молит о переговорах по этому вопросу. Подобные средства были бы действенны также и в случае с Россией. Представьте, что завтра встречаются наивысшие представители европейских государств и начинают дискуссию о новых планах европейской энергетической политики на следующие 5-10 лет, предполагающих совместную покупку и диверсификацию источников. Достаточно было бы только этого, чтобы Кремль уяснил сигнал. Путин намного больше нуждается в наших деньгах и технологиях, чем мы в его газе и нефти.

Противники санкций утверждают, что они прежде всего ударят по простым россиянам, дополнительно антагонизируя российское общество и увеличивая популярность Путина.

Мы должны убедить россиян, что блокируя счета олигархов мы бьем не по России и ее обществу, а по людям, которые обворовывают своих сограждан. Что же касается популярности Путина, то следует помнить, что в современном мире политикам легко завоевать славу, но нетрудно и потерять. Российский президент не является исключением из этого правила.

Его популярности наверняка не повредит приглашение от французского правительства на годовщину высадки союзников в Нормандии. Стоило ли его приглашать?

Полагаю, что это приглашение было политической и моральной ошибкой. Путин не является правомочным представителем тех, кто воевал против Гитлера. Он присваивает себе коллективную память и использует ее в своих целях.

Как эту ошибку исправить?

Единственным способом было бы приглашение на торжество также и нового украинского президента. Во-первых, это был бы четкий сигнал признания легальности и легитимности выборов в Украине. Во-вторых, это замечательный повод для того, чтобы напомнить, что в Красной армии служили не одни только русские, но, в частности, и украинцы. Жертвы среди так называемых советских народов не касались только лишь русских. Приглашение украинского президента было бы способом отдать дань исторической правде и признанием украинцам части надлежащей им славы.

Special Reports / Проевропейская Украина, Евроскептический Евросоюз

Капитал доверия можно легко растратить

„Kultura Liberalna” разговаривает с Олей Гнатюк · 27 May 2014
Перед новым президентом Украины стоит целый ряд вызовов, а Польша не может быть лишь пассивным доброжелателем. Мы не можем сделать за украинцев их работу, но должны предложить реальную помощь, а не паллиативное лечение.

«Kultura Liberalna»:  Какой наилучший, а какой наихудший возможный сценарий для Украины на ближайшие недели?

Оля Гнатюк: Наилучший возможный сценарий – это явка на президентских выборах, превышающая 70 процентов и победа какого-либо кандидата в первом туре. Если выборы будут проведены по крайней мере в 25 процентах избирательных округов луганской и донецкой области, то не будет оснований утверждать, что эти области не голосовали, а таким образом нельзя будет поставить под сомнение их результаты. В этих выборах интересно то, что впервые влияние ностальгии по СССР – самой высокой в Крыму и Донецкой и Луганской областях – на их результат будет ничтожно.

А наихудший сценарий?

Серия терактов. Результатов выборов они не изменят, но упрочат атмосферу страха.

Какие шаги может предпринять Россия?

Российские сценарии просты и всегда основываются на силовых решениях. Меняется только тактика. Впрочем, даже если бы Путин хотел от таких действий отказаться, то невозможно вдруг остудить ненависть, старательно лелеянную на протяжении последних 10 лет. Украинцы, к их собственному величайшему изумлению, оказались в числе наций, ненавистных для россиян. На протяжении последних месяцев российская пресса проводит сеансы враждебности, которые принесли результат в виде неслыханной прежде – хоть и без того чрезвычайно высокой – поддержки для Путина и согласия на агрессию.

Какова цель этой агрессивной политики?

Целью российского президента является не только возрождение СССР. Об этом он объявил сразу же после захвата власти. Он хочет создать цивилизационную альтернативу. Данный проект на наших глазах завоевывает поддержку, в особенности среди праворадикалов в ЕС, не говоря уже о традиционных европейских союзниках. Эта поддержка будет расти, если не столкнется с решительным отпором. Такова логика того, кто применяет насилие: он заходит настолько далеко, насколько позволит противник. Если противник начинает колебаться, не обидит ли он агрессора, то он просто уничтожается. В фильме Александра Довженко «Арсенал» о большевистском восстании против Украинской республики в январе 1918 года есть такая сцена: украинский солдат предупреждает большевика, что будет стрелять, но большевик без колебаний вырывает из его рук оружие и стреляет первым. Метафора украинской борьбы за независимость в 1918 году.

Российские сценарии просты и всегда основываются на силовых решениях. Меняется только тактика.

Оля Гнатюк

Что в этой ситуации может сделать Европейский союз?

Во-первых, заново определить собственные политические приоритеты и угрозы. Во-вторых, если в результате этого анализа окажется, что ЕС является все же сообществом ценностей, а не результатом зависимости от нефти и газа, а также российских грязных денег, то стоило бы еще раз задуматься над своей открытостью в отношении Украины – допускающей полную отмену виз. В связи с этим следует, однако, помочь с обеспечением непроницаемости украинских границ. Это будет непросто и непопулярно из-за миллионных инвестиций в границу ЕС-Украина. Теперь непросто признаться, что эти деньги были потрачены необдуманно, точно так же, как необдуманной была политика в отношении Украины – от отказа в ПДЧ в НАТО, до, по меньшей мере, неудачных предложений Восточного партнерства.

Какие решения должен принять новый украинский президент после принятия присяги?

Их много, но я попробую перечислить несколько самых важных. Во-первых, он должен инициировать законы, ограничивающие тотальную коррупцию, а также делающие невозможным исполнение функций государственного чиновника – депутата, судьи, прокурора и работника правоохранительных органов – при одновременном ведении экономической деятельности. Также имело бы смысл введение обязанности предоставления имущественных деклараций, в том числе и ближайшими родственниками чиновника.

Во-вторых, президент должен взять под личный контроль следствие в отношении преступлений, совершенных работниками правоохранительных органов и иных служб во время протестов на Майдане. Элементом следствия должно быть предоставление еженедельного рапорта о его ходе и списка людей, в отношении которых был вынесен приговор, вступивший в законную силу.

В-третьих, следует создать отдельный фонд помощи жертвам конфликта, в том числе и тем украинским гражданам, которые были вынуждены сменить место жительства. Управление фондом должно быть прозрачным и он должен быть открытым для заграничной помощи.

В-четвертых, очень важна децентрализация власти – введение принципа самоуправления, необязательно по примеру реформ, проведенных в Польше, но с четким определением сфер компетенции и ответственности отдельных институтов.

И, в конце концов, в-пятых, необходимо срочное проведение новых переговоров по договору об ассоциации с целью создания перспективы членства в ЕС.

Украинцев ожидает также серьезный разговор на тему собственной национальной идентичности и истории – как древней, так и новейшей, когда одни украинцы стреляли в других. Кто должен возглавить эту дискуссию и считаете ли вы, что украинцам хватит решимости пройти через этот – без сомнения болезненный – процесс?

Такие дискуссии интенсивно велись до недавнего времени. Об этом, в частности, я писала в книге «Прощание с империей». Блокирование публичной дискуссии я заметила уже в начале правления Януковича. Оно совпало с прогрессирующим кризисом в СМИ и отсутствием авторитетных газет.

Новый президент Украины должен взять под личный контроль следствие в отношении преступлений, совершенных должностными лицами во время протестов на Майдане.

Оля Гнатюк

Как должен выглядеть процесс примирения?

Украина – страна чрезвычайно разнородная в культурном плане: ни язык, ни религия, ни культурное наследие не являются факторами, объединяющими всех граждан. Поэтому общность может возникнуть лишь на основе общих идеалов, прежде всего на уважении человеческой жизни и достоинства. Украинский кризис – как и всякий кризис – это шанс. Украинцы могут продемонстрировать не только альтернативу для восточноевропейского авторитаризма, но и – в случае победы – привлекательность этого пути.

Разумеется, этот процесс не произойдет с дня на день. Однако, я не согласна с моим другом профессором Ярославом Грицаком, который наилучшим рецептом считает испанскую модель, то есть как бы замораживание дискуссии на поколение. Вовсе не потому, что я руководствуюсь эгоизмом: хотя правда, что я хотела бы дожить до того времени, когда можно будет говорить об украинском гражданстве, основанном на общности подлинных ценностей.

Может ли польский опыт быть полезен для украинцев?

Ни Европейский союз, ни, тем более, Польша не могут оставаться пассивными доброжелателями. Речь, разумеется, не идет о том, чтобы самим браться за выполнение задач, но и не о паллиативном лечении. Речь об эффективной и реальной помощи. К сожалению, я многократно имела возможность наблюдать – также и в польских институтах – оказание помощи, заключающееся в перекладывании денег из одного кармана в другой, то есть в финансировании собственных чиновников и экспертов.

Чего вы ожидаете от польской стороны?

Несмотря на величайшие усилия многих сообществ, как и на – до определенного момента – единую государственную политику, не были созданы институциональные основания для польско-украинского диалога, а польской политике – за исключением стипендиальных программ – не хватает систематичности. Отсутствуют такие институты, которые сразу же после обретения Польшей независимости были созданы в отношениях с Германией: массовые поездки молодежи по обмену, программа, позволяющая осуществлять культурное и научное сотрудничество по типу DAAD [1], а также институционально укорененный диалог историков по примеру того, который ведет Центр исторических исследований в Берлине. Украинские центры, претендующие на выполнение таких задач, не имеют систематической поддержки с польской стороны. А ведь тот капитал доверия, который с большим трудом удалось накопить на протяжении последних 25 лет, невероятно просто растратить.

Примечания:

[1] DAAD – Deutscher Akademischer Austausch Dienst (Германская служба академических обменов).

Special Reports / Проевропейская Украина, Евроскептический Евросоюз

Кто после Путина?

Анджей Васькевич · 27 May 2014
Репрезентирует ли политика президента Путина волю российского народа? Режим, который олицетворяет Путин, это не представительная демократия, а авторитаризм. Но несмотря на это его власть носит характер особой репрезентации.

С тех пор, как идея представительства стала подчинена демократии и институционализирована посредством представительских органов, она служит своего рода ремнем передачи между обществом и властью. Обосновывая, притом, почему те, кем управляют, могут доверить власть избранным собою политикам, оставаясь номинальным сувереном. Таким представительством власть Путина, разумеется, не является. Однако, со времен средневековья репрезентация функционирует также в ослабленном смысле как идея, легитимизирующая осуществление власти, не исходящей из воли тех, кем правят, но ими признаваемой. И таким именно характером обладает власть Путина. Ибо репрезентацию следует понимать как определенного рода претензию выступать от чьего-либо имени; если она будет удовлетворена, то власть суть репрезентация, если нет – узурпация.

Меандры узаконивания

Власть Путина не соответствует основополагающим условиям, возложенным на представительную власть, но все же, как показывают независимые исследования общественного мнения, является такой властью, которую признают, а значит она легитимизирована. И это, увы, можно понять ссылаясь на идею репрезентации.

Во-первых, хоть она и не является властью, ответственной перед теми, кем управляет, она, однако, проявляет себя как власть ответственная за тех, кем управляет. А власть ответственная за тех, кем управляет, с легкостью предпримет шаги, на которые власть, ответственная перед теми, кем управляет, решится лишь в самую последнюю очередь. Можно ли вообразить себе в России аферу типа Гуантанамо: Путина, оправдывающегося перед защитниками прав человека из-за способа обхождения с – вымышленными и реальными – врагами своей страны, например с подозреваемыми в терроризме чеченцами?

Во-вторых, хотя выборы фальсифицируются и состав представительных органов не отражает социальную разнородность, власть Путина видится россиянам как сила, объединяющая все общество, без которой оно наверняка бы распалось. Разве не такой опыт они помнят со времен президентства Бориса Ельцина? Демократия у них ассоциируется с хаосом. То есть они, вероятно, разделяют взгляды Томаса Гоббса – английского философа, жившего во времена английской гражданской войны в середине XVII в. – без сильной власти вообще нет никакого общества, это власть его создает и предотвращает его разложение. Идеи Гоббса, несмотря на то, что сегодня он наиболее цитируемый в своей стране политический философ, никогда не были в Англии осуществлены. Неужто лишь в Путине Гоббс нашел исполнителя своего проекта? Ведь английский мыслитель институты, противящиеся всемогуществу власти и напоминающие современные корпорации или неправительственные организации, называл червями в здоровом теле республики! Путин, вне всякого сомнения, подписался бы под этим взглядом.

Можно ли вообразить себе в России аферу типа Гуантанамо: Путина, оправдывающегося перед защитниками прав человека из-за способа обхождения с вымышленными и реальными врагами своей страны?

Анджей Васькевич

В-третьих, в конце концов, россияне в той же степени ожидают от власти осуществления своих материальных интересов, что и воплощения исторической миссии русского народа – стихии, выходящей за пределы Российской Федерации. Таким образом, власть Путина обладает определенным метафизическим элементом, который отсутствует в модели Гоббса. Наверняка многим так называемым простым россиянам живется сейчас несколько лучше, чем при Ельцине – хотя наверняка лучше всех живется тем, кто уехал за границу, опасаясь конфискации имущества. Но тем, кто остался, Путин вернул уважение к себе. На вопрос, при каких условиях нас уважают за границей, более 80 процентов россиян отвечает: когда нас боятся! А ведь внушать страх может только сильная Россия. То есть, Путин доказал, что может представлять Россию единую, вечную и непобедимую. Путин – это Россия, Россия – это Путин, враги Путина – это враги России.

Управление страхом

Если мы посмотрим на Путина с этой перспективы, то вызывать удивление может даже то, что он вообще терпит оппозицию. А ведь терпит – не только концессионную, но и подлинную. И это не из-за чувствительности общественного мнения и уважения к демократическим ценностям
Российский президент не сеет террор как тоталитарный деспот, он прибегает к насилию обдуманно и сдержанно. Массово использует пропаганду, чтобы массово не прибегать к насилию. Не применяет насилия против всего общества, но лишь против избранных собой врагов. Говоря языком Макиавелли, свою власть строит на любви и страхе – пытается завоевать любовь одних и вызвать страх у других. Можно даже сказать, что одни потому его любят, что другие боятся.

Россияне в той же степени ожидают от власти осуществления своих материальных интересов, что и воплощения исторической миссии русского народа – стихии, выходящей за пределы Российской Федерации.

Анджей Васькевич

Таким образом, Путин создал систему, которая сочетает фасадные представительные организации с подлинной репрезентацией. Самый интересный вопрос, который тут можно поставить, следовательно, такой: зачем он сохраняет эти институты? В литературе мы найдем  два ответа на этот вопрос. Первый в духе Франсуа де Ларошфуко, утверждающий, что причиной  именно такой политической стратегии обычно бывает лицемерие, то есть «дань, которую порок платит целомудрию». Второй, более извращенный ответ на этот вопрос звучит следующим образом: Путин сохраняет институты, якобы ограничивающие его власть, чтобы доказать, что его власть является… неограниченной, ибо даже самым важным контролирующим институтам она не подчиняется.

Не знаю, какое из этих толкований верно: возможно, оба, возможно, ни одно из них. Однако, мне кажется, что эти фасадные институты важнее, чем обычно считается и что их сохранение это, возможно, единственное, за что россияне будут когда-нибудь Путину благодарны. В 2008 году, перед самым окончанием второго президентского срока Путина, Варшаву посетил Глеб Павловский, тогда главный политический советник президента. Когда его спросили, к кому в России перейдет власть после Путина, Павловский не задумываясь ответил: «Как это к кому? К Путину».

На сегодня прогнозы Павловского подтверждаются, но через какое-то время этот вопрос вновь станет актуальным и потребует серьезного ответа! Будут ли для поиска данного ответа полезными сегодня фасадные в России институты представительной демократии? До февраля 1989 г. никто в Польше серьезно не воспринимал институт парламента. Он обрел значение лишь когда в результате переговоров за Круглым столом и после июньских выборов в его сосав вошла оппозиция из «Солидарности». До августа 1989 г. никто в Польше серьезно не воспринимал  партий-спутников Польской объединенной рабочей партии (PZPR), однако это именно они вместе с Гражданским парламентским клубом создали правящую коалицию, которую возглавил Тадеуш Мазовецкий. Знаю, что от истории нельзя требовать повторения, но может когда-нибудь она  хотя бы улыбнется.

Special Reports

Циничный национализм

Redakcja Kultury Liberalnej · 13 May 2014

Уважаемые дамы и господа,

Впервые в самом сердце Европейского союза первую строчку на выборах в Европарламент занимает евроскептичная и антиевросоюзная политическая сила. Это французский Национальный фронт. Хотя подобные партии чудесно развиваются во всей Европе, от Великобритании и Венгрии аж по Грецию. Истинные финны, Свободная Австрия… Уже долгое время ветер не дул так сильно в паруса национализма в Старом Свете. И… самые сливки — почти 40 % французов сегодня охотно оставили бы Европейский союз!

Итак, националистическая идеология перестает быть «прерогативой» утопических воззрений радикалов, расположившихся на маргинесе политической жизни. Она становится реальной угрозой для международной безопасности и существования Европейского союза. С одной стороны, объединенный блок евроскептиков, подобно троянскому коню, может стать третьей силой в Европейском парламенте. С другой стороны, события в Украине и выборы должны напоминать европейцам, что использование в политике идеи радикального национализма это сильное и, по крайней мере, обоюдоострое оружие. (more…)

Special Reports / Циничный национализм

Игры с национализмом

Глеб Павловский в разговоре с Викторией Жуган · 13 May 2014
В России Владимира Путина господствует скорее имперский национализм, чем национализм этнический, – утверждает российский политолог. Если в языке власти и существует определенный синкретизм, то только потому, что власть, оставив язык европейский, ищет новый нарратив и…

Виктория Жуган: Кремль утверждает, что к власти в Киеве пришли фашисты. Россияне верят в это?

Глеб Павловский: Думаю, что да. Но «фашисты» это только слово. Моя главная претензия к властям в Киеве это то, что они не имеют общественной легитимации. Этих людей к власти привела революция, лидерами которой они не были. И самое худшее – они злоупотребили своим положением. Не смогли удовлетворить потребность объединения страны. Революция всегда разделяет, но они даже не пробовали объединять. Сначала мне это казалось странным. Но потом я понял, что это стратегия, основанная на фронтовой идее «кто не с нами, тот против нас».

Вопервых, теперешнее правительство является общественно легитимным, поскольку его сформировал выбранный на всенародных демократических выборах парламент. Вовторых, Вы же наверняка понимаете, что слово «фашизм» нельзя так просто бросать на ветер. То, что оно оказалось в самом центре российской пропаганды по отношению к киевскому правительству, может иметь плачевные последствия для Украины, хотя бы на западе Европы

Сегодняшняя киевская власть – это представители старой политической элиты. Состав Верховной Рады был сформирован в результате парламентских выборов уже во времена Януковича. Поэтому выборы эти были, как бы по-деликатнее сказать, договорными. Кроме того, правительство Яценюка тоже не перебирает средствами. Всех своих провников оно представляет террористами. Точно так же было в России 10 лет назад: кто не поддерживал действий Москвы на Кавказе – тот террорист. К сожалению, характер этой украинской революции изначально был связан с исключающим типом национализма. Есть «национально сознательные», а есть «несознательные». Я тщательно наблюдал за Майданом, пару раз был в Киеве пока он продолжался. Восток и юг Украины практически не имели на нем голоса. Считалось, что они должны присоединиться. И новое правительство сделало этот принцип своей политикой: «кто не присоединится, тот террорист!»

Я вижу серьезную метаморфозу украинской революции. Конечно, это не фашизм. Но либерализмом это назвать тоже трудно.

Глеб Павловский

Возможно, жители тех регионов охотнее бы присоединялись, если бы не пересекающие украинскую границу российские деятели, мужчины одетые в форму, которая, как утверждал Владимир Путин, была куплена «в магазине», если бы не давление провести референдумы о присоединении к России.

У украинцев есть несколько мифов, которые постоянно транслируются на Запад. Миф о том, что на Востоке порядок. Или что все проблемы там вызваны путинскими диверсантами. А это неправда. Восток полон страха. Репортажи с Майдана производили впечатление, что они из другого государства. Ко всему прочему, стилистика тех протестов: поймите, что у людей, которые в январе кричали «Слава Украине – Героям слава», еще в декабре эти слова бы не вырвались из горла, из-за ассоциаций с бандеровцами. Майдан и его последствия разбудили в Украине демонов, которых теперь непросто будет укротить. Возьмем Одессу и тех людей, которые совсем недавно погибли в пожаре в Доме профсоюзов. Это огромный удар для этого спокойного и мирного города. Последний раз людей там жгли в 1941 году… И если Киев думает, что легко сможет это успокоить, то он ошибается. Я помню предыдущие избирательные кампании в Украине. Всегда два макрорегиона объединялись против третьего. Но в этот раз это грозит расколом страны. Я сегодня куда более скептично отношусь к властям в Киеве, чем относился в марте. Их принцип таков: сначала победа, затем реформы. Но смогут ли они в момент победы действительно что-то решать? Я вижу серьезную метаморфозу украинской либеральной революции. Безусловно, что это никакой не фашизм. Но назвать это либерализмом тоже трудно.

Вы говорили о специфике современного украинского национализма. А как сегодня выглядит национализм в России?

Российский национализм это куда более плюралистическое понятие, чем национализм украинский. В России есть широкий спектр движений такого типа: от националистов этнических и фашистов до имперского национализма, который практически не говорит о русских или, как мы говорим, «русских людях», он говорит о гражданах Российской Федерации. Президент неохотно вспоминает о «русских людях». Не потому, что он их не ценит, а потому, что в рамках нашего имперского национализма это лишь один народ на фоне многих других. И наше задание – это эти народы объединить. То есть, народ замещается государством. Поэтому когда говорят «россияне», имеют в виду не только русских, но также и татар, евреев, украинцев и т.д. Это сильная и давняя традиция.

В таком случае, как выглядит ситуация с русскими этническими националистами? Исследование, проведенное Центром Левада в 2013 году, показывает, что их число возросло. 60% россиян декларируют неприязнь к жителям Кавказа и азиатам, 66% поддерживает лозунг «Россия для русских». Каждый год проходит «Русский марш».

У таких исследований есть один существенный недостаток: они слишком упрощают реальность. Слоган «Россия для русских» не теряет популярность уже на протяжении 20 лет, особенно среди представителей среднего класса, который наполовину русским не является. Его поддерживают многие наполовину татары, наполовину евреи и т.д. А в «Русских маршах» каждый год участие принимают еле-еле несколько тысяч. И я не считаю их фашистами. Это более или менее либеральные националисты, которых большая часть общества воспринимает как чудаков. Глубинным поводом их протестов, наверное, выступает отсутствие повестки дня для «русских». У русских нет никакого специального статуса – хотя все другие национальные меньшинства имеют ряд прерогатив. Проскакивает действительно идиотская мысль, чтобы «русских» назвать основной или основополагающей нацией, но это и так бы ничего не изменило. Другие решения? Возьмем, например, Крым. Раз власть говорила, что мы защищаем русских в Крыму, потому что они чувствуют угрозу, то может стоит создать Крымский регион в составе Федерации? И так же поступить с русскими в Сибири, на Юге и т.д. Только официально об этом говорить нельзя. Если бы кто-то пробовал убедить остальных, что существует потребность выделения территорий для этнических русских, это бы вызвало скандал. Стали бы говорить, что это проявление экстремизма, попытка развалить государство.

В Москве сегодня господствует настоящий патриотический маккартизм: тебя все время проверяют, что думаешь о патриотизме, не враг ли ты на самом деле.

Глеб Павловский

Путин охотно использует патриотическую риторику. Он только играет националистическими чувствами или и сам их разделяет?

Не думаю, что это лицемерие с его стороны. Насколько я знаю, Путину действительно свойственны чувства «русского человека». Парадокс в том, что нельзя править Россией и оставаться русским. Если управляешь Россией – неважно, как царь, генсек, президент – ты теряешь национальную идентичность. Так обстоят дела со времен Ивана Грозного, который был первым правителем, который создал государство организованное не на основе нации. Прошу заметить, что большевики, особенно после революции, так же пробовали создать мультикультурное пространство. Советский Союз называли империей аффирмативной политики, но ее придумали в 1920-е годы. Народы создавались, конструировались, им давались привилегии. Рано или поздно, Федерации придется найти государственное предложение для россиян.

Вы сказали, что этнический национализм не имеет много сторонников в России. Но всетаки во время аннексии Крыма именно этнический дискурс доминировал в СМИ.

Мы очень любим защищать русских, пока они где-то далеко. Теперь в Интернете можно найти видео, которые показывают, как демонстрации этнонационалистических организаций в Симферополе разгоняются российской полицией после аннексии. Их участникам говорили: вы уже не русские, вы граждане России. А они вообще этого не поняли. Современный патриотизм искусственно укрепляется при помощь СМИ, и строится на агрессии и претензиях по отношению к другому человеку. Один обвиняет другого, что тот не разделяет патриотических чувств в нужной форме. В Москве сегодня господствует настоящий патриотический маккартизм: тебя все время проверяют, что думаешь о патриотизме, не враг ли ты на самом деле. А собеседник при этом может вообще не видеть разницы между народом и государством.

Вы не ответили на мой предыдущий вопрос. Манфдер Заппер в тексте для «Kultury Liberalnej» вспоминает, кто принимает участие в создании кремлевской риторики: идеологи, которые принадлежат к радикальным течениям: Александр Дугин, Сергей Кургинян или Александр Проханов, а также открыто выражающий свой антисемитизм Дмитрий Киселев. В таком случае, национализм российского режима носит не только имперский, но и этнический характер.

Некоторый синкретизм появляется потому, что нашим властям пришлось строить этот дискурс почти с нуля. Уже произошел отход от европейской риторики, но новая еще не создана. Обратите внимание: Путин образца прошлого десятилетия звучит, как другой человек. В российской культуре существует табу на этнорадикализм, а тем более – на фашизм. Но власть, чтобы приспособиться к ситуации, использует смешанный диалект, в котором присутствуют то выражения от Дугина, то от Кургиняна. Есть там, к сожалению, и мои формулировки из прошлой эпохи. Взять хотя бы «русский мир» или «российский мир». Ведь под «русским миром» понимался не какой-то род этнического патернализма, только сфера русского языка и культуры. В этом понимании элементы русского мира есть в США, Канаде, даже в Китае. Это что-то похожее на «Anglosphere».

Для радикальных элементов в российском публичном пространстве Вы демонстрируете куда больше понимания, чем для подобных явлений в Украине. Наблюдая за рейтингами поддержки Владимира Путина, сложно избавиться от ощущения, что жители РФ всетаки нуждаются в общем враге. И в этот раз им будут украинцы или правительство в Киеве

Я думаю, мы живем в эпоху глубокой травмы. Многие люди, кстати и я, долгое время относились к этому несерьезно. Люди потеряли в большой мере навыки коммуникации. Частично это связано с характером современных СМИ, ситуацию только ухудшают социальные сети, которые абсолютно не защищают от пропаганды. Наоборот – они увеличивают ее действие, пользователи окапываются на своих позициях, что ведет к общественному расколу. Это было хорошо видно в течении последних месяцев, в связи с украинскими событиями. Нельзя их рассматривать исключительно через призму национализма. И идеологическое содержание процессов по сравнению с технологиями раскола и агрессии вторично. Человек сначала атакует, а уже потом думает, зачем это сделал.

Наиболее вредоносным успехом российской пропаганды является запуск программы поиска предателей. Не исключено, что в конце-концов это обернется против Путина.

Глеб Павловский

Наблюдая за российскими социальными сетями, у меня сложилось мнение, что позиция россиян по отношению к украинской политике Кремля болееменее однородна. Где же проходит та линия разлома, о которой Вы говорили

В социальных сетях похожие люди нападают друг на друга, навязывая оппоненту свою позицию о представляемых им взглядах. Например: несколько дней тому у Путина было очень короткое выступление, в котором он не забыл затронуть тему предательства. А в нашем послесталинском дискурсе это важное понятие. Неважно, еврей ты, украинец или чеченец – важно, ты предатель или нет. И тут мы подходим к наиболее вредоносному элементу сегодняшней российской пропаганды. Она запустила программу поиска предателей. И даже если кто-то старается успокоить общественные настроения, эта программа уже действует сама. Не исключаю, что в конце-концов это обернется против самого Путина.

Special Reports / Циничный национализм

Лебединая песнь «Свободы»

Антон Шеховцов Михал Енджеек · 13 May 2014
Падение Януковича означало для Свободы утрату самого важного источника негативной мобилизации избирателей. Не хватает и источников позитивных. Хотя цветами украинской революции были голубой и желтый, украинское общество сегодня открывает все больше…

Михал Енджеек: «Свобода» и Правый сектор – это правые, националистические или фашистские объединения?

Антон Шеховцов: Это ультраправые партии, но которые отличаются между собой степенью радикализма и историей. «Свободу» можно сравнить с некоторыми партиями, представленными в странах Европейского союза: с Народным фронтом под предводительством Жана-Мари Ле Пена (хотя не Фронтом времен Марин Ле Пен, которая значительно смягчила риторику своей политической силы) или с Австрийской партией свободы времен Йорга Хайдера. В «Свободе» так же действуют группы, которые имеют фашистские черты, хотя это лишь небольшая часть этой партии. С Правым сектором дело обстоит сложнее. Группировка возникла под конец ноября 2013 года как широкое общественное движение, объединяющее различные радикальные группы. Несмотря на тот факт, что сам Правый сектор проявил себя только во время протестов на Майдане, некоторые группы – «Тризуб» или Украинская национальная ассамблея – существовали еще в 90-е годы. Наиболее радикальной, действительно фашистской организацией в рамках Правого сектора является «Патриот Украины», зарегистрированный в Харькове лет десять тому назад.

Запад прав, побаиваясь этих организаций?

Только в определенной мере. Я не верю, что эти группировки имеют шанс ввести в Украине правую диктатуру. Я скорее боюсь, что ими могут манипулировать более могущественные политические силы. Так было в случае с «Патриотом Украины», в котором было немало провокаторов, сотрудничавших с режимом. Подобным образом выглядит и история самой «Свободы».

Кто манипулировал «Свободой»?

Хотя бы президент Янукович. Стоит помнить, что предшественницей «Свободы» была абсолютно маргинальная Социал-национальная партия Украины, созданная в начале 90-х годов прошлого века. «Социал-национальная» не обязательно отождествляется с национал-социалистической. Термин «социал-национальная» пришел от Ярослава Стецько, одного из идеологов украинского национализма, который в предвоенном тексте «Две революции» утверждал, что кроме создания суверенного украинского государства необходимо и создание государства социального, поддерживаемого государством промышленности и сельского хозяйства. Стецько настаивал, что политическая революция должна идти в паре с революцией социальной. Такую программу партия и получила после смены названия в 2004 г.

Это перемена названия принесла такой рост популярности?

Не только. Организация много получила благодаря выбору лидером Олега Тягнибока, главного архитектора проведенных в ней перемен. Несмотря на это, во время парламентских выборов 2006 и 2007 года «Свобода» получила еще только 0,36 и 0,76% голосов. Успех пришел позже, через три года, когда «Свобода» завоевала на Западной Украине уже более 30%. Тогда президент Янукович и его советники решили использовать партию для борьбы с «оранжевой» оппозицией. Представители «Свободы», не будучи членами парламента, уже стали гостями программ государственного телевидения. Согласно планам правящей команды, «Свобода» должна была забрать часть голосов у право-центристских партий и выставить своего кандидата на пост президента, который, будучи экстремистом, был бы удобным противником для Януковича во время следующих президентских выборов. Как результат – на парламентских выборах в 2012 году «Свобода» выиграла более 10% голосов.

Такой успех на выборах нельзя объяснить исключительно скрытой поддержкой со стороны Януковича.

Это правда. Высокий результат был следствием целого ряда причин социального и экономического характера, при этом сложно говорить о росте уровня ксенофобии и расизма в украинском обществе. Прежде всего, «Свободу» в Украине считали одной из тех немногих партий, которые в состоянии хоть в какой-то мере опираться на идеологическую доктрину. Для многих избирателей глубоко проблемный характер этой идеологии был вопросом второстепенным. Тогда господствовало полное разочарование цинизмом партий, созданных после Оранжевой революции. Свобода заполнила определенную нишу среди избирателей с национально-демократическими взглядами. Она представлялась новой, энергичной политической силой, реальной альтернативой для Партии регионов и президента Януковича с одной стороны и «Батькивщины», в отсутствие Юлии Тимошенко руководимой Александром Турчиновым и Арсением Яценюком, а также «Нашей Украины» Виктора Ющенко с другой. Что интересно, избиратели «Свободы» описывались как более проевропейские, чем избиратели «оранжевых» партий.

Проевропейские избиратели голосуют за националистов? Как объяснить этот парадокс?

«Свободе» удалось убедить свой электорат, что они являются той силой, которая наиболее последовательно противостоит режиму Януковича и российскому влиянию в Украине. Их радикализм мог казаться лучшим ответом на авторитаризм правящего класса. Это партия, к тому же, удивляла готовностью к сотрудничеству с парламентскими политическими партиями или Комитетом против диктатуры, который был создан в ответ на политические преследования Тимошенко.

Все-таки, что с сотрудничеством «Свободы» с другими представителями европейских ультраправых?

Действительно было сотрудничество, его использовали для улучшения имиджа и пропаганды. В 2000 г. установились контакты с Евронатом, союзом европейских ультраправых партий, затем так же с другими «зонтичными организациями» националистов. В том же году в партийном съезде «Свободы» принял участие Жан-Мари Ле Пен. Их сотрудничество было долговременным плодотворным. Именно французы в 2004 г. посоветовали изменить образ партии на более умеренный. В 2010 лидеры «Свободы» установили контакт с австрийцами. С этого момента отношения с европейскими правыми выглядели достаточно стабильно, и так было до начала 2013 г.

В 2012 «Свобода» попала в парламент. Через год начались протесты на Майдане. Как последние события повлияли на политическую позицию партии?

Активная позиция «Свободы» во время проевропейских, продемократических протестов с конца ноября 2013 может показаться двойным парадоксом. Во-первых, «Свобода» начала веси себя иначе, чем те политические силы, с которыми она ранее солидаризировалась в Европе и которые ассоциируются с антиевросоюзными лозунгами. Сложно было ожидать такого поворота от партии Тягнибока. Во-вторых, «Свобода» сама долгое время критиковала проект подписания Соглашения об ассоциации с ЕС. Однако ее лидеры быстро сориентировались, что интеграция с Евросоюзом это все же лучший выбор для Украины, чем Путинский проект Евразийского союза. «Свобода» удачно отчитала проевропейские настроения избирателей, поняла, насколько удачной платформой для автопромоции может стать Майдан. Проблема в том, что несмотря на все эти изменения поддержка для партии упала в два раза по сравнению с периодом перед Майданом и в ноябре оценивалась в 5%. Сейчас рейтинг «Свободы» держится на том же уровне. Партия пыталась получить общественное признание благодаря активным действиям на стороне оппозиции, участие в битвах с «Беркутом» и т.д. В то же время, именно на Майдане многие люди увидели, что активность свободовцев все же слишком радикальна и она слишком поляризирует общество. Появились и сплетни о манипулировании «Свободой» из Кремля. Так что деятельность партии на Евромайдане это фактически лебединая песнь этой политической силы.

Вы предрекаете конец «Свободе»? 

Падение Януковича означало для Свободы утрату самого важного источника негативной мобилизации избирателей. Кроме того, хотя цветами украинской революции были голубой и желтый, украинское общество после прохождения – дословно – через огонь и воду, сегодня показывает все больше гражданско-республиканских черт, чем исключающе-этнических. Есть и другие поводы. Одним из первых, кто погиб на Майдане, был мужчина грузинского происхождения. После рядом с украинцами гибли армяне, белорусы, россияне, там протестовали, в конце-концов, крымские татары. Многие украинцы теперь понимают, что исключающая риторика этнического национализма вредна и не служит Украине как целостному государству. Сегодня появляется скорее потребность другого языка, который бы больше подходил для той неоднородной группы из более чем ста человек, погибших на Майдане. Это «Небесная сотня» сегодня становится новым национальным мифом. Мифом, который апеллирует к последним событиям и который куда более инклюзивен, чем та риторика, которую сегодня может предложить «Свобода».

Special Reports / Циничный национализм

Национализм: отмычка ко всем дверям?

Лукаш Ясина · 13 May 2014
Страх перед украинским национализмом и российским империализмом имеет историческое обоснование. Но как и в каждой иной фобии, в этой отображение находят комплексы, беспокойства и лишь частично аргументированные доводы о потере безопасности

Вторая украинская революция и достижения Евромайдана могли расколдовать образ Востока, представляемого как варварский Orient, колыбель угроз для твердыни христианской Европы. На Майдане действительно закалялось гражданское общество, был свергнут диктатор – заря демократии засияла под небосводом. Трагические события последних недель, особенно геополитическая дестабилизация Украины вследствие российской агрессии, отдаляют перспективу мирного сосуществования народов Центрально-Восточной Европы.

Разгоряченное воображение масс

У европейцев есть серьезные проблемы с националистической идеологией. В ряде государств на протяжении долгих десятилетий отношения между народом-нацией и обществом пребывают в постоянном напряжении, а память о преступлениях тоталитаризма все еще живет. Но вот уже несколько недель как образ столкновения «империй добра и зла» в духе Холодной войны вновь распалил воображение масс. Союз трех дискурсов – националистического, тоталитарного и империалистического – небезопасен. Он затрудняет объективную оценку политических перемен, уменьшает социальную чувствительность и создает искусственную культурную пропасть между россиянами, украинцами и остальной Европой.

Сравнение пророссийских парамилитарных подразделений с политиками, которые сражаются за голоса избирателей на выборах в Европарламент, это искажение реальности в угоду Москве.

Лукаш Ясина

Описание украинского кризиса в категориях уникальности, безумия или анархии не имеет смысла и свидетельствует исключительно о европоцентричном подходе. Сложно не признать, что шаги Путина подчинены определенной концепции. Принимая участие в украинских событиях, он изначально играл на националистических и империалистических настроениях, подливал масло в огонь ненависти, полностью осознавая, что Брюссель будет иметь проблемы с пониманием специфики кремлевской дипломатии. И что руководители ЕС не смогут реагировать на нее эффективно.

От внимания многих аналитиков оказался скрыт достаточно важный факт. Рост значения праворадикальных движений в Западной Европе происходит, несмотря ни на что, в границах демократических правил государственной системы. Сравнение пророссийских парамилитарных подразделений с политиками, которые сражаются за голоса избирателей на выборах в Европарламент, это искажение реальности в угоду Москве.

В таком случае, могут ли успехи националистов и расширение прав радикалов в Западной Европе быть каким-либо ключом для понимания политических перемен в Украине? Достаточно ли акцентирования националистических корней демонстраций в Киеве для диагноза событий в Севастополе и Донецке?

Политическая лаборатория в Киеве

Независимая Украина после 1991 г. не строила свою идентичность опираясь на националистическую идеологию. Мифология нового государства опиралась на смесь постсоветских и истинно патриотических элементов. На главных площадях городов (за исключением Галичины и Волыни) до сих пор стоят памятники Ленину и Красной армии. Желто-голубой флаг, трезубец или приветствие «Слава Украине», которое многие поляки ассоциируют с традицией УПА, долго функционировали как элемент декорации, украшение, дань уважения традиции. Выбирая государственные символы, украинцы не думали о врагах народа, но об исторических символах, которые были бы узнаваемы и легко принимались обществом.

Путин пришел украинским националистам на помощь. Таким образом, у них появился хороший повод завоевать толпы союзников. Они переняли концепцию врага и сделали этим врагом президента России.

Лукаш Ясина

Безусловно, национализм в Украине всегда присутствовал – но однозначно только на западе страны. Националистические речи провозглашали также представители украинской диаспоры в Соединенных Штатах и Канаде. Хотя все парламентские выборы в Украине подтверждали, что лозунги националистов не звучат для избирателей убедительно. Ни одна из радикальных партий никогда не получила значительного большинства в украинском парламенте – Верховной Раде. Подобным успехом может похвастаться только «Свобода» Олега Тягныбока – и то для этого понадобилось провести заметный «лифтинг» образа этой политической силы, поменять тон высказываний, особенно на тему отношений с поляками. Время революции продемонстрировало не одну крайность, но, не считая «Правого сектора», ни одно из этих радикальных явлений не получило популярности. Да и сам «Правый сектор» представляется организацией подозрительной: объяснений требует, хотя бы, его создание, источники финансирования и отношения с Россией. Сложно представить его «воплощением всего зла», как это хочет показать кремлевская пропаганда. Почему?

Украинские националисты, в отличии от подобных формаций в Западной Европе, хотя бы как Партия настоящих финнов или французский Национальный фронт, никогда не создали движения сопротивления зрелой демократии. Их дискурс был, в худшем случае, одурманивающим. Ему, правда, удалось на короткое время захватить воображение многих участников Майдана. Но это не является аргументом в пользу существенной эволюции политических преференций всего общества, а свидетельствует скорее о исключительном характере революционного опыта, о том, что политическая лаборатория в Киеве вдохновляла людей на поиски новой идентичности. И в этом плане Путин – возможно несознательно – пришел украинским националистом на помощь. У националистов появился хороший повод завоевать толпы союзников. Они переняли концепцию врага и сделали этим врагом президента России.

И именно это явление, суть которого – антагонизирование россиян и украинцев – может стать настоящим топливом для радикальных и националистических движений. Риторика имперского народа, которую прекрасно использует Путин, будит духов прошлого Украины – дискурсы националистические, местами этнические, и даже тоталитарные.

Сотрудничество: Блажей Поплавский.

Special Reports / Циничный национализм

Большая поляризация

Манфред Заппер · 13 May 2014
Украинский кризис вызвал наиболее острую поляризацию публичной сферы в Германии со времен войны в Югославии. Одна сторона дискредитирует Майдан как дело неонацистов, бандеровцев и антисемитов, другая выступает за борьбу за права человека. Немцы же как общество про…

Знания о Украине в Германии достаточно ограничены, в широком публичном дискурсе эта страна появилась лишь во времена Оранжевой революции. Человеком, который тогда частично приоткрыл глаза немецкому обществу, был писатель Юрий Андрухович, который тогда опубликовал книгу «Последняя территория», однако до сегодня образ Украины в основном формируют отсутствие знаний и манипуляции. Причины – дефицит образования и упрощение понятий, представляемых в медиа. Среди 60 кафедр, которые в немецких университетах специализируются на восточноевропейской истории, Украиной занимается только одна, и та между прочим! В сфере знаний о истории Центрально-Восточной Европы доминирует Польша. В историографии Украина также оказалась на обочине. Похожий образ представляет и славистика. Украинский язык, местная культура и литература в Германии фактически не существуют. Похожая ситуация наблюдается и в медиа. Общественное радио и телевидение, наиболее важные печатные издания, такие как «Der Spiegel», «Frankfurter Allgemeine Zeitung» или «Süddeutsche Zeitung» имеют корреспондентов в Москве и Варшаве, но ни одного сотрудника в Киеве.

Украинский кризис вызвал наиболее острую поляризацию публичной сферы в Германии со времен войны в Югославии. С одной стороны мы видим «несвященный союз» бизнеса, старых социал-демократов, таких как бывший канцлер Хельмут Шмидт, или идеолог СДПГ Ерхард Эпплер, или левых из «Die Linke». Они дискредитируют переворот в Украине как дело «националистов, неонацистов, бандеровцев и антисемитов», делают Евросоюз, НАТО и широко понимаемый «Запад» ответственными за беспорядки, требуют понимания для России. Партии, для которых много значит защита прав человека, такие как Союз 90/Зеленые, часть ХДС и большинство медиа однако воспринимают Майдан как продолжение волны демократических революций 1989 года. Они подчеркивают, что украинцы на Майдане боролись за права человека и гражданина, за верховенство права, против авторитарного, коррумпированного и криминального режима.

В своей сосредоточенности на могуществе России и непонимании украинского движения за свободу Хельмут Шмидт репродуцирует то невежество, которое демонстрировал уже во времена «Солидарности».

Манфред Заппер

Очернение протестов на Майдане как ультраправых и антисемитских в большинстве случаев является отображением российской пропаганды. То, что в России ультраправое мышление является общественно принятым, что характер общественных дискуссий определяют идеологи, представители радикальных течений Александр Дугин, Сергей Кургинян или Александр Проханов, а также открыто выражающий свой антисемитизм Дмитрий Киселев, то, что Путин привел к консолидации авторитарного режима в России не играет никакой роли для представителей лоббистских организаций, таких как Восточная комиссия немецкой экономики (Ostausschuss der Deutschen Wirtschaft), Немецко-российский форум (Deutsch-Russische Forum), или собственно «Die Linke».

Пророссийская ориентация части немецкого общественного мнения это не что иное как смесь отдельных экономических интересов, возрастающего релятивизма, направленного против прав человека и гражданина, и распространенного антиамериканизма, который находит подпитку хотя бы в истории про незаконные действия Вашингтона в рамках программы PRISM.

Правление необъявленной войны

Вместе с аннексией Крыма Россией и агрессивной дестабилизацией Восточной Украины общественное мнение в Германии перенесло фокус своего внимания с Украины на Россию. Сегодня в центре дискуссий пребывают вопросы типа «что из себя представляют российские интересы?» или «чего хочет Путин?». Там, где правит «необъявленная война», для социальных, политических и экономических проблем Украины не хватает места.

В то же время, аннексия Крыма Россией и дестабилизация Восточной Украины являются фундаментальным испытанием для российской и вообще восточной политики правящей широкой коалиции. Особенно, если речь идет о СДПГ. Согласно с доктриной

Ostpolitik Вилли Брандта, социал-демократы наравне с немецким бизнесом до сих пор были основной политической силой, подчеркивающей роль стратегического и модернизационного партнерства с Россией и так называемых перемен путем интеграции. Одновременно они игнорировали изменнения, происходящие в России со времен прихода к власти Владимира Путина в 1999 году, хотя теперешний президент России изначально выбрал курс на сворачивание демократии, ущемление свобод и игнорирование принципа верховенства права. Сегодня наиболее влиятельные глашатаи немецко-российского сближения, такие как министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер, должны признать, что их старые методы потерпели поражение. Политическая элита режима Путина не заинтересована ни в модернизации страны, ни в интеграции с Европой, не говоря уже о демократии. Все эти вещи только угрожали бы их власти. В этом смысле, год 2014 является решающим поворотным моментом.

Пророссийская ориентация части немецкого общественного мнения это смесь отдельных экономических интересов, возрастающего релятивизма и распространенного антиамериканизма.

Манфред Заппер

Нужно реально признать, что ни среди социал-демократов, ни среди немецких граждан по этому поводу не существует консенсуса. Наиболее важные социал-демократы прошлого, такие как бывший канцлер Хельмут Шмидт, который требует понимания для российских интересов в сфере безопасности и стабильности, вообще сомневается в существовании чего-то такого как украинский народ (открыто отрицая тем самым историю его создания в XIX веке). В своей сосредоточенности на возможном могуществе России и полном непонимании для украинского национального движения за свободу, Шмидт репродуцирует то невежество, которое демонстрировал еще во времена «Солидарности» в диалогах с Москвой про польское рабочее движение за свободу. Позиция Шмидта среди немецких интеллектуалов вызывает преимущественно неприятие. Но от этого не возникает ни новая немецкая восточная политика, ни новый курс в отношении России. Размышления над тем, какими они будут, только начались.

Special Reports

Владимир Путин, властелин кольца

Либеральная Культура · 1 April 2014

Уважаемые читатели!

В Восточную Европу, страны Балтии и даже в Скандинавию внезапно вернулся страх за свое будущее. Ничего удивительного, что после аннексии Крыма Россией эксперты и политики ломают себе голову не только над вопросом применения адекватных санкций и средств безопасности. Они также стараются найти соответствующие слова, чтобы описать то, что случилось. У нас уже есть несколько исторических аналогий. Но громче всего слышны голоса, которые напоминают о периоде холодной войны, когда понятие международной безопасности изменило свой облик. Классик либерализма Людвиг фон Мизес писал: «Наиболее распространенными химерами сегодняшнего дня являются стабилизация и безопасность». Это замечание, пусть сделанное несколько десятилетий тому, прекрасно представляет эволюцию понимания геополитической стабилизации. Внезапно оказалось, что в мир вокруг нас вернулись «химеры» – так в греческой мифологии назывались чудовища-людоеды с головой льва, телом козы и хвостом змеи. Сегодня они поселились в умах политиков, готовых напасть на другую страну, нарушить ее территориальную целостность, передернуть международное право.

Стратегия Путина в Крыму не кажется однако, как этого бы хотелось части журналистов, замыслом безумца. Это план, и если он закончится успешно, то станет поражением не только Украины, но также самих нас – европейцев. Президент России прекрасно отдает себе отчет, что «Крымская война» останется термином из арсенала историков XIX века. Тогда конфликт в этом регионе привел к реконфигурации существующего мирового порядка и стал началом внутренних перемен в самой России, в том числе отмены крепостного права. Сегодня же такой сценарий, построенный на возрастании солидарности между странами Запада и демократизации униженной России, выглядит все менее реальным.

(more…)

Special Reports / Владимир Путин, властелин кольца

Властелин кольца

С профессором Анджеем Новаком беседует Михал Енджеек · 1 April 2014
„Президент России не стремится исключительно возобновить влияние на территории бывшего СССР. Его стратегическая цель другая, более глубокая – подчинить себе всю Европу”, – говорит историк

Михал Енджеек: Как Вы считаете, кто такой Владимир Путин?

Анджей Новак: Воспользуюсь тут цитатой. В 2006 г. президент Израиля Моше Кацав был обвинен в сексуальном домогательстве и изнасиловании десяти женщин. Владимир Путин, принимая у себя в то время премьера Израиля, так подытожил это дело: «Пожалуйста, поздравьте своего президента – он оказался крепким мужиком. Изнасиловал десять женщин! Никогда бы не подумал, он нас всех удивил. Мы ему завидуем!»

Отвратительно. Зачем вы сейчас рассказываете эту историю?

Потому что это один из ключей к интерпретации фигуры президента России. Владимир Путин стремится к тому, чтобы насиловать – в разных сферах жизни. Он хочет делать все, чето пожелает; хочет быть сверхчеловеком. И даже более того, у него есть свое кольцо Гига, то есть мифический перстень, который делает владельца безнаказанным. Об этом писал Платон в «Государстве». Кольцом Гига в данном случае является сила Путина. Она позволяет ему говорить и делать все, что угодно. Ведь никто же не станет реагировать. И это большое удовольствие мочь так себя вести.

Удовольствие?

Безусловно. Путин это человек, который высказывает самые худшие пожелания, которые есть во всех нас. Можно притворяться, что мы свободны от плохих тенденций, но это лицемерие. Владимир Путин искушает своих иностранных партнеров; он хочет, чтобы и они разделили его взгляды на человека и систему международных отношений, в которой все решает сила. В мире Путина слабому нечего сказать.

Путин всегда был таким? Корнелиус Охманн в интервью для «Kultury Liberalnej» подчеркивал, что раньше он окружал себя различными экспертами, следил за западными СМИ. Это только с какого-то времени сопровождают его лишь одни военные…

Теория о переменах Путина, как по мне, это иллюзия либеральных комментаторов, которые защищают свои фальшивые диагнозы несколько летней давности. Диагнозы, в которых звучала надежда на скорую либерализацию России.

Я не помню, чтобы таких диагнозов было много.

Могу привести пример. 1 сентября 2009 г. Радослав Сикорский на страницах издания «Gazeta Wyborcza» опубликовал статью, основная мысль которой – Россия еще никогда не была такой демократичной и никогда не была столь близка к идеалам защиты прав человека, как сегодня. В это же время в российских подземельях, под пытками, доживал свои последние дни Сергей Магнитский, юрист, который раскрыл злоупотребления кремлевской администрации.

Путин это человек, который высказывает самые худшие пожелания, которые есть во всех нас. Он искушает своих иностранных партнеров; он хочет, чтобы и они разделили его взгляды на человека и систему международных отношений, в которой все решает сила.

Анджей Новак

Статья Сикорского была попыткой перебороть стереотип Польши как антироссийской страны, и эта стратегия сегодня делает нас партнерами, заслуживающими доверия на международной арене. В дипломатии не стоит исключительно стремиться к конфронтации.

Со злом можно идти или на компромисс, или на конфронтацию. У меня нет сомнений, какой из этих выборов правильный. Люди, такие как Корнелиус Охманн или журналисты «Gazety Wyborczej», считали однако, что нет повода для беспокойства. В этом и есть сила перстня Гига, который надел на свой палец Владимир Путин.

Я считаю, это несправедливая оценка. Либеральные аналитики часто вспоминали о соблюдении прав человека в России, и польские, и западные СМИ много раз писали о деле Ходорковского, Политковской или o Pussy Riot.

Однако во время саммитов ЕС – России решено было отказаться от темы прав человека и свободы СМИ. А пресса? Давайте справедливо оценим пропорции. Когда Владимир Путин приехал в Польшу в сентябре 2009 г., то на первых страницах газет печатались гимны в честь либерального лидера России, а на последних – короткие заметки о аресте профессора из Архангельска, который занимается историей ГУЛАГа. Не вспомнили и о том, что в этот момент российская армия отрабатывала на учениях тактический ядерный удар по Варшаве. Тогда никто не написал про Магнитского. Конечно, была информация про процесс над Pussy Riot, но журналисты подчеркивали вину РПЦ, а не самого Путина. Одновременно продолжалось соревнование в похвалах для польской Церкви, которая пришла к соглашению с русской, последнюю же так или иначе контролирует Кремль. Кстати, это была единственная позиция, при помощи которой архиепископ Юзеф Михалик мог обороняться перед либеральной прессой.

По Вашему мнению, соглашение с РПЦ было ошибкой?

В плоскости метафизической – нет. Возможно, этот пророческий жест межконфессионального единства будет иметь огромное значение. А вот с земной точки зрения, в этом соглашении есть много вызывающе злых элементов.

Например?

Хотя бы полное игнорирование вопроса Униатской Церкви, то есть украинской проблемы – мы не должны договариваться с московским патриархом за спиной украинцев. Либеральные СМИ использовали Церковь для политической повестки дня Дональда Туска.

Но это не либеральные СМИ предложили такую форму диалога между Католической и Православной Церковью. Вернемся к Путину. Вы отбрасываете тезис о существенной эволюции его стиля правления. Почему?

Путин и российские элиты это неизменно мир секретных служб. Профессор Стефан Уайт (Stephen White) из Глазго каждый год изучает биографии тысячи наиболее важных людей в российском государстве, чиновников, занимающих ключевые должности. И уже много лет хотя бы 20% из них (но случалось, что и 40%!) происходят из среды КГБ, ГРУ и подобных контор. Еще никогда люди из спецслужб в таком количестве не были во власти ни в одной стране, даже в Советском Союзе или Третьем Рейхе. Это беспрецедентное явление в истории человечества.

Какое это имеет значение? 

А какое может иметь значение факт, что при власти находятся люди, которые профессионально готовились обманывать и физически устранять своих противников? Знаменательными являются записанные и показанные во многих документальных фильмах кадры, где в июне 2000 г. Путин отправился на Лубянку и там в окружении нескольких сотен бывших офицеров КГБ, тогда уже ФСБ, рапортовал: «Товарищи офицеры – задание выполнено. Мы взяли власть».

Как присутствие людей из спецслужб влияет на Путина?

Эдвард Лукас, журналист «The Economist», в своей последней книге пробует разгадать игры, которые ведутся внутри очень узкой группы олигархов – тех нескольких человек, который де-факто управляют Россией. Там кроме Путина есть другие бывшие агенты, которые способны на такие же жесткие решения, как Путин, хотя и более слабые чем он. Путин знает, что «товарищи офицеры» безусловно воспользуются каждым его просчетом. Я думаю, что оккупация Крыма, которая является огромным поражением российской политики, поскольку делает противниками Россию и Украину, была продиктована внутренними причинами. Манифестация силы должна была принести президенту несколько очков в игре, которая разворачивается в его окружении.

Итак, методы Путина в Вашей оценке являются КГБ-истскими. Какие же тогда его цели? 

Я считаю, что что президент России не стремится исключительно – как утверждают многие комментаторы – восстановить влияние на территории бывшего СССР. Не интересует его даже так называемая историческая сфера влияния, то есть старый Восточный блок. Его стратегическая цель другая, более глубокая – это подчинение себе всей Европы. Целью является Старый Свет как техническо-стратегическое средство, которое Россия использует в своей борьбе за место в мире в XXI веке, когда ее главными конкурентами будут США и Китай.

Россия завоюет Европу? Это научная фантастика.

Речь идет, конечно, не о военном завоевании Европы, только о ситуации, когда Россия политически, на путинских условиях, подчинит себе европейскую экономику.

В июне 2000 г. Путин поехал на Лубянку и там, в обществе нескольких сотен бывших офицеров КГБ, рапортовал: «Товарищи офицеры – задание выполнено. Мы взяли власть».

Анджей Новак

Но если мы сравним экономический потенциал России и Европейского союза, Россия окажется колоссом на глиняных ногах. Она не может реально думать о экономическом подчинении стран Запада.

Если Вы считаете «реализмом» шутливые слова Клинтона «Это экономика, идиот!» (It’s the economy, stupid!), то конечно, Вы правы. А вот с точки зрения Владимира Путина – уже нет. Для него самое важное это не экономика, а сила. Экономика это элемент силы, но этим последняя не исчерпывается. Газопроводы Nord Stream и South Stream, к строительству которых привлечены ряд европейских фирм, уже продвигают российское влияние на север и юг Европы. Самым главным элементом могущества Путина является, однако, готовность применить силу. И Европа не может ответить ему. Интервенция в Крыму показала, что президент России может и умеет менять границы. Сегодня ведь мы серьезно рассматриваем возможность, что Путин займет также территории стран, состоящих в НАТО: Литвы, Латвии или Эстонии. И это не вспоминая о востоке Украины, который тоже находится под угрозой. Даже Соединенные Штаты, более могущественные чем Россия в милитарной сфере, и то удерживаются от использования силы против настолько значительного противника. Проект, который я вижу в действиях Владимира Владимировича, это запугивание следующих партнеров своими угрозами. Экономика Германии в четыре раза больше российской – это прекрасно! Но это Россия боится сейчас Германию или скорее Германия Россию?

Вы не развеяли моих сомнений. Да, мы знаем про энергетические ресурсы России и ее готовность использовать армию, но одновременно мы же видим ее экономические и социальные проблемы. И время не играет на руку России. Может, Путин посредством операций как в Крыму бежит от внутренних конфликтов в стране?

Путин это хорошо информированный политик, а по крайней мере не оторванный от реальности. Он знает, что в экономике Россия не может конкурировать с самыми могущественными мировыми игроками и что только в тандеме с европейской экономикой Россия сможет отразить вызовы  XXI века.

Владимир Путин решился на программу модернизации армии за 600 млрд долларов, поскольку хочет иметь возможность запугивания Европы и принуждения ее к сотрудничеству на своих условиях. А условия эти для меньших стран Центрально-Восточной Европы, в том числе и для Польши, не будут выгодными. В том способе восприятия действительности, в который своих партнеров из Западной Европы приглашает Путин, значение имеют только сильные – слабые же не имеют голоса. Москва предпочла бы только с Берлином решить судьбу Украины, потом Молдовы, а в конце и Польши.

Экономика Германии в четыре раза больше российской – это прекрасно! Но это Россия боится Германию или скорее Германия боится Россию?

Анджей Новак

То есть, возрождается старый страх польских правых – нам угрожает, по Вашему мнения, немецко-российский кондоминиум?

Атака СМИ на Ярослава Качиньского за эту формулировку была смехотворной, поскольку сам термин «российско-немецкий кондоминиум» появился раньше, в бюллетене авторитетного американского «Центра стратегических и международных исследований» (Centre for Strategic and International Studies), в котором работают, между прочим, Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер. Конечно, это не описание сегодняшней реальности, но характеристика реально существующих угроз.

Но не замечаете ли вы на Западе голоса сопротивления против действий Путина?

Я надеюсь, что в Европе как раз наступает переломный момент, момент открытия настоящего лица Путина. К сожалению, европейские политики до сих пор могут быть слишком благосклонными к его действиям – как, например, Гюнтер Ферхойген, бывший еврокомиссар по делам расширения,  и бывший канцлер Германии Хельмут Шмидт.

Как, в таком случае, мы должны реагировать на политику Путина?

Во-первых, мы должны апеллировать к Европе, которая является не только пространством интересов, но и сообществом ценностей. В пространстве интересов союз Германии и России за спиной у меньших государств кажется логичным. Во-вторых, нужно помнить, что Владимир Путин это не Россия. Когда Путин исчезнет, а в конце-концов это произойдет, его приемником не должен стать кто-то подобный или еще худший. И каким он будет – это будет зависеть от россиян, но также от поляков и всего Запада как сообщества ценностей. Что мы можем сделать? Мы должны настаивать на правде, хотя это несколько старомодное понятие, например в вопросе преступлений советского режима. Его жертвами были также поляки, но прежде всего – русские. Тогда мы будем важным ориентиром для тех, что живет в России и хочет, чтобы их страна выглядела иначе, чем она выглядит теперь. Мы можем это сделать и это действительно важно.

Special Reports / Владимир Путин, властелин кольца

Абсолютный правитель

Владислав Иноземцев в разговоре с Войцехом Энгелькингом · 1 April 2014
„Путин много и неоднократно страдал из-за демократии и демократических стандартов. Все свои поражения он воспринимал очень лично – поэтому трудно удивляться, что демократию он не любит”, – говорит российский экономист

Войцех Энгелькинг: Многие западные публицисты и комментаторы привыкли сравнивать путинскую манеру ведения политических дел со способом правления российских царей, таких же могущественных и непредсказуемых. Являются ли такие сравнения обоснованными?

Владислав Иноземцев: Начиная свою карьеру, Путин, по большому счету, мог считаться европейским политиком. Хотя есть две вещи, которые существенно отличают российского президента от его европейских коллег. Во-первых, это личный опыт. Давайте представим молодого человека, который большую часть взрослой жизни провел работая на КГБ, ведя в Восточной Германии достаточно комфортную и спокойную жизнь. Когда же в Советском Союзе внезапно начались демократические реформы – и все начали понимать, что система разваливается – его карьера была сломана.

Но и амбиции Путина были большими, нежели только работа шпиона.

Да, поэтому он вернулся в Россию и использовал все свои таланты, чтобы приблизиться к Анатолию Собчаку, тогда мэру Петербурга. Он хотел в первую очередь получить доступ к государственным фондам, которые могли бы повысить его статус в новом обществе. Благодаря тяжелой работе – возможно, не до конца легальной – он обрел деньги и влияние. До 1996 года Путин был одновременно чиновником и бизнесменом, владельцем немаленького состояния, что было достаточно распространенной комбинацией в России в начале девяностых. Но в 1996 году Собчак проиграл выборы, и Путин опять стал никем. Не только никем: был никем, а к тому же на нем теперь висели криминальные обвинения в некоторые старых, прибыльных делах.

Итакон решил переехать в Москву…

Ему это посоветовал Алексей Кудрин, его друг, между прочим будущий министр финансов. И Путин снова начал свою карьеру с нуля – стал шефом Администрации президента, главой ФСБ и секретных служб, потом премьером и наконец президентом. Все это имеет ключевое значения для понимания этого человека. Он много и не раз страдал из-за демократии и демократических стандартов. Все свои поражения он воспринимал очень лично – поэтому сложно удивляться, что Путин демократию не любит. Это первый, и очень важный фактор. Второй можно понять еще легче. Итак, Путин правит уже на протяжении 15 лет, в течении которых экономика чувствовала себя достаточно хорошо, а уровень жизни рядовых россиян значительно вырос. И президент считает, что это все – его заслуга. Он начал переоценивать свои успехи, а в результате перестал обращать внимание на мнение других людей. Он считает, что все знает лучше всех. Такой подход прекрасно приспособлен к российской системе власти, которую отличает необычайно сильная персонализация. В России нет политики, есть влиятельные люди, для которых Путин является абсолютным правителем.

В начале девяностых американский журналист Фарид Закария употребил словосочетание «управляемая демократия» (managed democracy) чтобы описать те политические системы, в которых власть легитимизирует себя через свободные и честные выборы, однако ее представители практически не имеют никаких политических полномочий, поскольку все они находятся в руках одного лидера. Не это ли модель, которую Путин выработал в течении последних 15 лет?

Я хорошо знаю концепцию Закарии, я переводил некоторые его книги на русский. Прежде всего стоит отметить, что то, что он называет управляемой демократией на титул демократии вообще-то не заслуживает. Во-вторых, этот термин не до конца подходит к ситуации в России. Это неправда, что некоторые институты западной либеральной демократии могут функционировать в пост-советских странах так же хорошо, как и в Европе, благодаря банальному введению свободного рынка и капитализма. Если же капитализм и должен быть в центре определения политической системы, то следует помнить, что Россия это не Китай. Возьмем олигархов и их манеры ведения бизнеса. Источником их богатств в существенной мере являются процесс приватизации и государственные заказы, например такие, как при организации Олимпийских игр в Сочи. Их бизнес и деньги зависят от государства, а государство это Владимир Путин. Описанная Закарией модель не только не ослабила позиции президента, но наоборот укрепила ее, делая бизнесменов еще более зависимыми от авторитарной власти.

Путин правит уже 15 лет, в течении которых экономика чувствовала себя относительно хорошо, а уровень жизни рядовых россиян значительно вырос. Президент считает, что все это – его заслуга.

Владислав Иноземцев

Хотя Путин и является автократом, однако большинство западных политиков всегда воспринимали его как автократа рационального и с холодным расчетом. Запад знал, что российский президент это не демократический лидер, но за несколькими исключениями мы считали его партнером, с которым можно заниматься бизнесом. Уже после начала украинского кризиса Ангела Меркель после разговора с Путиным заявила, что он живет в своем собственном мире. Рациональная коммуникация была прервана.

Хотя об этом часто говорят на Западе, Путин это все-таки не новый Гитлер. Несмотря на все случаи напряженности, он до сих пор делает бизнес с Западом. И это старый, российский способ. Знаете ли Вы, что даже 22 июня 1941 года российский газ до сих пор поставлялся на немецкие корабли, стоящие в Гамбурге? Подобно как для Сталина, для Путина бизнес не зависит от политики. И хотя в «глазах Запада» он может выглядеть нерациональным, в Москве его и дальше воспринимают как политика до боли рационального, который продолжает действовать согласно правилам российской геополитики XIX века.

Но ведь он должен знать, что его могущество зависит от цен на нефть и газ, а они падают.

Безусловно, но это не имеет никакого значения. Хотя Путин и бывший бизнесмен, в первую очередь он политик, а не экономист – в вопросах экономики он скорее неофит. Он не считает себя экономистом и не хочет слушать их советы.

В своих действиях, особенно на протяжении последних 12 месяцев, российский президент часто предпринимал в отношении Запада провокационные шаги. Он, правда, освободил из тюрьмы Михаила Ходорковского, но одновременно признал убежище Эдварду Сноудену чтобы обозначить свое преимущество перед Бараком Обамой, и дал гражданство Жерару Депардье, чтобы показать свое превосходство над Франсуа Олландом и Европейским Союзом.

Да, так и есть, но тем не менее Путин делал все это для того, чтобы укрепить свою позицию внутри самой России. Путин создает для россиян образ их страны как здорового противовеса больной Европе. Он принимает санкции против геев и лесбиянок, чтобы показать, насколько эта воображаемая Европа, где гомосексуализм ни для кого не является проблемой, развратна, в то время как Россия уважает традиционные ценности. И его внутренняя политика, и его внешняя политика детерминированы тем, чего президент хочет достичь в России.

Куда это все ведет? В прошлом году президенту исполнилось шестьдесят лет, а приемника до сих пор нет. Дмитрий Медведев оказался разочарованием. Сегодня говорят о том, что вышеупомянутый Алексей Кудрин, глава Экономического совета при Президенте Федерации, может стать новым премьером. Хотя мы не знаем, оправдает ли он себя на этой должности в глазах Путина.

Я не считаю, что для Путина это является какой-либо проблемой. Он скорее убежден, что останется на своей позиции еще в течении следующих двадцати лет, и – как абсолютный квазимонарх – доживет до восьмидесяти. Его действительно мало волнует, что будет потом.

Двадцать лет это большой отрезок времени. Должна ли Европа боятся Путина и того, чего он захочет достичь?

Мне так не кажется. Хотя Путин и ненавидит демократию, в конце концов он действительно политик с холодным расчетом. Он не рискнет начать наступление – ни военное, ни политическое – в направлении стран, которые теперь являются членами НАТО или Европейского союза, таких как Польша или бывшая Чехословакия. Он знает границы своей политической визии в стиле XIX века.

Президент убежден, что будет пребывать на своем посту еще следующие 20 лет, и – как абсолютный квазимонарх – доживет до восьмидесяти. На самом деле, его не очень беспокоит, что будет потом.

Владислав Иноземцев

Тогда что должен сделать Запад?

А что Запад сделал в деле Украины и Крыма?

Немного.

Западные выражения обеспокоенности, или даже исключение России из группы G8, это не методы поведения с Владимиром Путиным. Если Запад будет продолжать вести такую политику, за которой мы наблюдали в случае с Крымом, ничего в России не изменится.

Что в таком случае можно сделать?

Было такое время – в годы первого президентства Путина – когда он мог рискнуть сблизиться с Западом. И как Запад на это отреагировал? Не сделал ничего. Не было ни одного предложения вступления России в НАТО или Евросоюз. Почему? Аргумент Запада был таким, что Россия чересчур большая. Настоящий же повод был другим – для Запада Россия не является европейской страной. Если Запад хочет, чтобы Россия стала демократичным государством, то Европейский союз должен ясно предложить Москве перспективу членства, подписать соглашение об ассоциации, дать стране статус кандидата в члены ЕС, обязать принять часть европейского права. А позже, возможно лет через десять или двадцать, разговаривать о условиях полной ассоциации.

Special Reports / Владимир Путин, властелин кольца

Россиянам никогда не жилось так хорошо

Интервью Дмитрия Тренина Лукашу Павловскому · 1 April 2014
Хотя российская экономика в последние годы развивалась в хорошем темпе, а уровень жизни рядовых россиян улучшался, теперешнюю политическую и социальную систему невозможно дальше поддерживать. Россия должна стать республикой, – говорит известный политолог.

Лукаш Павловский: В своей часто комментируемой статье «Welcome to Cold War II» («Добро пожаловать во Вторую холодную войну»), опубликованной на страницах «Foreign Policy», вы написали, что «последние события закончили переходной период партнерства и сотрудничества между Западом и Россией», а мир входит в эпоху новой холодной войны. Вы продолжаете поддерживать это утверждение спустя несколько недель после публикации текста?

Дмитрий Тренин: Да, и события последних четырех недель принесли новую информацию в поддержку этого тезиса. Однако это еще не означает, что период, в который мы вступаем, будет напоминать времена первой холодной войны. Тем не менее, центр тяжести между сотрудничеством и соперничеством на международной арене ощутимо сместился в сторону второго.

Собственно, вы пишете о новой холодной войне, но далее приводите ряд уточнений, которые отличают ее от конфликта в эпоху соперничества между СССР и США. Вы обращаете внимание, что под влиянием западных санкций Россия должна будет укрепить сотрудничество с Китаем, и в этом тандеме Китай будет более сильным партнером; подчеркиваете, что в отличии от времен СССР Москва уже не транслирует идеологию в глобальном масштабе; в конце концов, вы подчеркиваете, что конфликт Россия – Запад не будет самым важным мировым противостоянием ближайшего времени. В таком случае, каким образом этот период будет напоминать холодную войну, и не является ли применение этого термина обманчивым?

Может быть – я не настаиваю на этом определении. Хотя я считаю, что главная идея, которую я хотел представить, и далее целесообразна – после периода партнерства, которое постепенно становилось все труднее и труднее поддерживать, мы вошли в новый период, в котором соперничество станет доминировать в наших отношениях. Россия все активнее будет стараться оспорить мировой порядок, построенный в существенной мере вокруг Соединенных Штатов. Со времени распада СССР правительство в Москве этого не делало. И это ключевой момент, который заставляет меня говорить о начале новой эпохи.

Конкуренция будет становиться более жесткой, и то в разных сферах, не только геополитической. Так же важную роль будут играть экономические вопросы. Санкции, уже примененные в отношении России, и те, которые будут применены в ближайшее время, являются серьезным вызовом для российской экономики. Правительство в Москве будет вынуждено не только найти способ, как пережить, но и как развивать экономику в условиях острой конкуренции со стороны США. До сегодня ни одной стране не удалось провести модернизацию, имея враждебные отношения с Соединенными Штатами.

Россия все активнее будет стараться оспорить мировой порядок, построенный в существенной мере вокруг Соединенных Штатов. Со времени распада СССР правительство в Москве этого не делало.

Дмитрий Тренин

Конфликт в Украине стал искрой, которая привела к таким изменениям в международных отношениях. Но насколько то, что происходило в Киеве, было реальной причиной действий России, или это был только повод, за которым скрываются реальные мотивы?

Не думаю, что это только повод. Во время событий в Украине обе стороны – и Россия, и Запад – перешли условные границы, обозначенные противоположной стороной. Запад, по мнению Москвы, перешел границу, когда конкретно принял участие во внутренних делах Украины, поддерживая один лагерь. Россия в свою очередь в глазах Запада позволила себе слишком многое, отправляя войска в Крым.

Но участие ли Запада спровоцировало ответ Москвы? Часть аналитиков утверждает, что Россия находится на грани банкротства. Согласно этой версии, целью российской оккупации Крыма было отвлечь внимание общества от плохой экономической ситуации и завоевать общественную поддержку для президента Путина.

Как мне кажется, это ошибочное объяснение. Россия не стоит на грани банкротства. Да, рост экономики замедлился и находится на границе стагнации, но валютные резервы до сих пор остаются значительными, а долг – относительно небольшим. Аннексия Крыма не была «побегом вперед» от экономических трудностей. Я считаю, что Путин действительно воспринял события в Киеве как угрозу для безопасности России. Но в результате Россия начала оспаривать тот геополитических порядок, который сложился после холодной войны. И это существенное изменение в российской внешней политике. Все – включая президента Путина – отдают себе отчет, что то, что случилось, ставит Россию в рискованное положение.

Эти рискованные изменения должны иметь опору в сильной и стабильной экономике. В то же время, мы уже давно слышим, что российская экономика устарела, что она является малоинновационной и опирается прежде всего на экспорт энергоресурсов.

Я согласен, что российская экономическая модель не имеет перспектив и ее нужно менять.

Вы пишете, что Россия уже смотрит в направлении Дальнего Востока – Китая, а также Японии и Кореи. Такая переориентация, однако, не проходит с дня на день. Что еще может сделать Кремль?

Долгосрочной целью должно стать реформирование экономики, которое позволит сделать ее независимой от нефтегазового сектора. Россия должна развивать промышленность и снова начать производство. Обязательно нужно поддерживать науку, малые и средние предприятия, которые сегодня не развиваются по причине монополистских практик наибольших концернов. У меня нет сомнений, что экономическая модель, которая существует в России от момента падения СССР, должна поменяться. Часто для начала таких фундаментальных изменений нужно мощное потрясение. Не исключаю, что то, что случилось в Украине, станет этим мощным потрясением.

Но ведь актуальная экономическая модель составляет основу политической модели, созданной президентом Путиным? В таком случае, переход российской экономики на другие рейки вообще возможен?

Говорят, что человек делает то, что следует, когда у него нет иного выхода. У меня такое впечатление, что Россия оказалась в таком положении, когда для реформ нет альтернативы. До недавнего времени российская экономика развивалась в хорошем темпе, а уровень жизни рядовых россиян рос. ВВП на душу населения в России, если учесть паритет покупательной способности, составляет до 70% средних показателей по Европейскому союзу. Это феноменально! Россиянам никогда не жилось так хорошо, как сейчас, но теперешнюю модель развития невозможно поддерживать. Европа будет стремиться к диверсификации поставок энергии, ее зависимость от России будет снижаться.

То есть вы считаете, что перемены в экономике, о которых вы говорили выше, будут иметь и политические последствия?

Российская политическая система должна меняться таким образом, чтобы люди, которые производят общественные блага – я имею в виду предпринимателей и инвесторов – могли больше влиять на управление страной. Ни одна современная страна в XXI веке не может управляться одним человеком, а именно так обстоят дела в России – решение по всем важным вопросам принимает президент Путин. Это, безусловно, имеет определенные преимущества, – решения принимаются быстрее, не бывает клинча между разными ветвями власти. Но одновременно у такого подхода есть большие недостатки. Поэтому система должна становиться более демократичной снизу, в то же время позволяя на больший плюрализм в верхах. Бизнес элиты должны иметь большее право голоса и взять на себя большую ответственность. Такую политическую систему можно назвать одним словом – республика.

Если я правильно вас понял, аннексия Крыма, которая по мнению многих аналитиков была демонстрацией силы президента России, в дальнейшей перспективе приведет к ослаблению его власти?

Все меняется, и если Путин не найдет способ, как создать более стабильную политическую систему, то он не будет в состоянии достичь своих политических целей, то есть сделать Россию сильным и современным государством.

Говорят, что человек делает то, что следует, когда у него нет иного выхода. У меня такое впечатление, что Россия оказалась в таком положении, когда для реформ нет альтернативы.

Дмитрий Тренин

А что случится, если реформы, о которых вы говорите, не будут проведены?

Ставка высока. Если Россия будет не в состоянии реформироваться с политической и экономической точки зрения, то проиграет в конкуренции с другими государствами, что в свою очередь может привести к упадку страны и ее развалу.

Западу президент Путин кажется сильным политиком, который получает мощную поддержку от политической элиты и от рядовых россиян. Правдив ли этот образ, правда ли, что в России уже нет серьезных соперников для него?

Проблема России заключается в том, что все государство в большой степени зависит от власти Путина и его популярности. Тут речь не о том, что Путин наделен слишком большими полномочиями, а о том, что если с ним случится что-то плохое, то это будет угрожать всей системе.

Среди элиты я не вижу никого, кто бы сейчас мог угрожать позиции президента. Большинство людей в его окружении это не политики, а бюрократы, – временами очень исполнительные, – но которые, однако, не имеют никакой поддержки среди населения. А Путин всегда умел устанавливать близкие отношения с простыми россиянами.

Если умение получить солидную поддержку среди рядовых россиян это самый большой козырь Путина, то как, в таком случае, выглядят его наибольшие слабости?

Я не вижу у него много личных слабостей, но вижу слабость системы, в которой позиция президента слишком сильна. Если по какой-то причине он утратит возможность исполнять свои обязанности, то под угрозой окажется весь существующий лад.

То есть президенту стоит поискать себе приемника?

Скорее стоит поменять систему, создавая институты, которые бы приняли на себя часть власти и ответственности. Приемником Путина должен быть не очередной Медведев, а сильная российская республика. Понимает ли сам президент свое задание в таком ключе? Я не знаю.

Владислав Иноземцев сказал, что Путин хочет управлять Россией старым способом на протяжении еще следующих двух десятилетий, а что случится потом – мало его интересует.

По моему мнению, Путин является рациональным человеком и отдает себе отчет, что не будет править вечно. Я считаю, у него есть определенный проект России, и он не игнорирует того, что случится после его ухода со сцены. Если это так, то и Путин, и Россия были бы в более выгодной ситуации, если бы вместо поддержки системы «царской президентуры» была создана система республиканских институтов.

Россия станет республикой?

В определенный момент – да, поскольку россияне не являются каким-то уникальным типом людей, который отличается от остальных. Но этот процесс может занять несколько больше времени. Возможно, я кажусь слишком большим оптимистом, считая, что именно Путин будет реформировать Россию в том направлении, о котором было сказано. Возможно, это должен будет сделать его приемник под давлением обстоятельств, хотя бы потому, что он уже не будет иметь настолько большой власти и не будет пользоваться такой всеобщей популярностью. Система царской президентуры все-таки окончательно превратится в правовое государство. К сожалению, эти преобразования могут длиться какое-то время.

Многое зависит от того, не превратится ли та холодная война, с которой начался наш разговор, в войну горячую.

Я надеюсь, что нет, хотя ситуация в Украине до сих пор остается нестабильной и нельзя исключить вероятность открытого конфликта. Можно его избежать, но тогда все должны взять на себя часть ответственности: россияне, американцы, европейцы, в том числе и поляки, ну и, конечно, сами украинцы.

Special Reports / Владимир Путин, властелин кольца

Ялта приобретает новое, грустное значение

С Романом Кузьняром беседует Каролина Вигура · 1 April 2014
Запад, вместо осознания своей силы, переполнен пониманием для России из-за ее мнимых унижений. Поэтому мы готовы ей позволить нарушить политический порядок в Европе. И это не в первый раз, – настаивает Роман Кузьняр, советник Президента Польши

Каролина Вигура: Выступление Обамы на саммите в Гааге вас разочаровало?

Роман Кузьняр: Я разочарован не столько предложениями, услышанными от Обамы, сколько достаточно гротескным характером дебатов вокруг крымской проблемы. Дипломатический марафон: встреча Европейского совета, Большой семерки, саммит ЕС-США, – все это принесло мизерные эффекты. Можно смело сказать, что гора породила мышь. Не исключаю, что эта мышь вырастет и станет в ближайшие месяцы угрожающей. Но больше я боюсь того, что эта мышь только исхудает, – Запад будет склонен ослабить свою реакцию на действия России.

В таком случае, что на самом деле скрывается за риторикой о единстве Запада? Временами может казаться, что чем более решительными являются декларации политиков, тем меньше они могут предложить в реальности.

Манифестации единства стали заменителем политических действий. Страны Запада довели до совершенства стратегии оттягивания времени и игры иллюзий. Я думаю, если бы государства-лидеры были более ассертивными, если бы их лидеры на самом деле надавили на Россию, то ситуация в Украине могла бы развиваться по-другому.

В последнее время внимание немецких СМИ было сосредоточено на интервью с бывшим канцлером Хельмутом Шмидтом. «Russia Today» взяла из этого материла удобный Кремлю фрагмент, в котором Шмидт очень негативно оценил санкции против России. Он сказал, что такая стратегия это небезопасное орудие, которое может навредить Западу так же, как и России. Кроме того, Шмидт раскритиковал решение о исключении России из G8 и призвал наладить диалог с Кремлем.

Ну что же, эти слова можно считать грустным подтверждением падения политика, у которого была своя прекрасная страница в истории Германии. Аргументы, которые выдвигает Шмидт, абсолютно оторваны от реальности. Россия не начинает диалог потому, что вообще ни с кем не хочет говорить. Россия ожидает от Запада принятия того, что она сделала. Потенциал диалога возможно существовал в начале кризиса, но молниеносно исчерпался. Я лично был удивлен, что несмотря на жесткую политику Кремля, с Путиным так долго продолжали разговаривать. Российская решимость не оставляла никаких сомнений. В свою очередь наложение санкций – в так радикально несерьезном объеме – только портит репутацию Запада в глазах Москвы. Путин бросил вызов ЕС и США, полностью подорвал систему международных отношений, которая сложилась после холодной войны, которую Россия, кстати, тоже создавала. Крымская Ялта приобретает сегодня новое, грустное значение.

Слушая выступление Обамы, могло показаться, что он боялся непосредственно обратиться к крымской проблеме.

В этом смысле он вообще не отнесся к этому вопросу. Прозрачный намек на новые санкции вообще можно признать молчаливым согласием на сохранение статус-кво. Обратите внимание на иллюзорность этой риторики, – угрожая болезненными санкциями в том случае, если Россия расширит территорию своей агрессии, фактически было признано теперешнее положение вещей в Крыму. В выступлении Обамы мне так же не хватило выхода за рамки дискурса опосредованных санкций. Действия через рейтинговые агентства, курсы валют, сокращение инвестиций это слишком слабые инструменты, чтобы они могли принести реальный результат. Против России нужно применить санкции подобные тем, которые когда-то были применены против режима апартеида в ЮАР.

Манифестации единства стали заменителем политических действий. Западные страны довели до совершенства стратегии оттягивания времени и игры иллюзий.

Роман Кузьняр

Безусловно, однако, с другой стороны, возможно ли вообще результативно нажать на субъект при помощи экономики, когда мы зависим от его ресурсов? Я имею в виду, конечно, потребности ЕС в российском газе.

Очевидно, что логика бизнеса, экономических интересов, поддержки благосостояния это одна из причин так нерешительной реакции ЕС на политику Путина. Но в основе безволия еврократов в Брюсселе я вижу также достаточно раздражающий механизм «объяснения» действий России комплексами, связанными с развалом СССР, поиском компенсации за «унижения», которые испытал русский народ. Но это глупость! Мне кажется, за таким стилем мышления стоит не столько страх перед утратой энергетической безопасности Европы, сколько частные страхи о побеге российских клиентов, чьи финансовые операции решают дилемму «быть или не быть» лондонского Сити.

Так может не стоит применять к россиянам очередные дипломатические санкции, а надо только сделать для них проблемным ведение финансовых операций на территории ЕС?

На это никогда не согласятся британцы. Кроме того, обратите внимание, каждая интервенция, – или в финансовый сектор, или в энергетический, – порождает серьезные последствия для обеих сторон. Например: россияне могут применить к нам газовый шантаж, ЕС тогда, с болью и трудом, переориентирует систему поставок энергоресурсов, что в перспективе расшатает российские позиции. А в такой игре не стоит рисковать.

В таком случае, какие международные институции могли бы результативно повлиять на решения Кремля по Украине? Совет Европы?

Совет Европы будет «традиционно» занимать пророссийскую позицию, поскольку Россия входит в его состав. Значение этой институции медленно обесценивается. Сегодня в Страсбурге никто не поведет себя так решительно, как 75 лет тому в Женеве, когда Россию исключили из состава Лиги Наций. Политическая культура изменилась вместе с переменой уклада политических сил в Европе. Наибольшие претензии сейчас можно иметь к ОБСЕ, потому что эта организация имеет самые большие компетенции в отношении того, что сделала Россия. ОБСЕ должна была молниеносно отреагировать на ту ситуацию, а этого не случилось.

Наложение санкций на Россию в таком радикально несерьезном объеме только портит репутацию Запада в глазах Москвы.

Роман Кузьняр

У меня такое впечатление, что политическая культура Запада, которая опирается, по крайней мере деюре, на уважении к правам человека и гражданина, в какойто мере обольстила нас самих. Многие политики в Брюсселе поддались зыбкой вере во всеобщее принятие политических правил. Наивно думали согласно схеме: «Если ктото нарушил международное соглашение, то сделал это ненароком, просто зашел слишком далеко, а потом достаточно показать единство, спокойствие и все вернется на свои места».

В Страсбурге и Брюсселе главенствует оптимистичная вера в эффект осмоса европейских идей, – это означает, что ценности будут проникать в Россию и тем самым ее менять. Однако развитие событий при самых границах Евросоюза показывает, что эта диффузия имеет свои ограничения. В России Realpolitik проводят согласно другими, логично обоснованными, критериями и калькуляциями.

Лешек Колаковский писал, что силой Запада является осознание своих собственных слабостей и умение делать из них выводы. Путин в свою очередь умеет мастерски играть на нашим чувстве вины по отношению к нашему же прошлому.

Да, я согласен. Обратите внимание, что в Гааге Обама сказал, что поведение России проистекает не из ее силы, а из ее слабости. А ведь сегодня Запад с каждой точки зрения является сильнее, чем Россия, ну может разве что за исключением сферы ментальности, той особенной духовности и возможности мобилизации перед лицом внешней угрозы. Беспокойство вызывает то, что осознающие свою силу, а также грехи прошлого, и одновременно переполненные пониманием для России из-за ее «унижений», мы готовы позволить ей нарушить политический порядок в Европе. И это не в первый раз. Забывая о Грузии, Чечне, нам скоро придется вспомнить о Приднестровье. К сожалению, ЕС как сообщество в сфере безопасности до сих пор остается, не смотря ни на что, созданием вялым, аморфным, неспособным на более однозначные действия и предвидение ходов внешних субъектов.

Нежелание ЕС предпринять конкретные шаги может быть продиктовано страхом перед побегом российских клиентов, финансовые операции которых решают судьбы лондонского Сити.

Роман Кузьняр

Польша, входя в состав евроатлантических структур, строит свою восточную политику в контексте отношений с Брюсселем или Берлином. Имея в виду то, что вы уже ранее сказали о политике безопасности, что должно стать нашим приоритетом в отношениях с Украиной и Россией? Что вы посоветуете президенту?

Укрепление безопасности ЕС должно быть связано с повышением обороноспособности в рамках структурного сотрудничества государств-членов сообщества. Речь идет о таких странах как Польша, Германия, Франция, Голландия или Испания, которые готовы идти этим путем. Не помогут здесь слабые попытки создания решительного настроения во всем Евросоюзе:  извнутри он является настолько политически разрозненным организмом, что выразительного единства всех 28 государств будет банально трудно достичь. Последние события в Украине показывают, что ЕС как сообщество не может отрекаться от ответственности за безопасность в соседних регионах. Пример тут показала Польша, которая принимая участие в решении украинского кризиса делала это с европейских позиций, укрепляя одновременно свою роль ценного партнера для Брюсселя и Берлина.

Special Reports

Между „адом Путина” и Олимпиадой в Сочи

Либеральная Культура · 25 February 2014

Уважаемые читатели,

„ад Путина” – так недавнюю резню на Евромайдане без реверансов назвал „The Economist” [1]. Британский еженедельник указал на президента России как на архитектора трагических событий в Киеве. Забавно, но почти одновременно мировая пресса, на полном серьезе, отметила „унижение” российской гордости – банальное поражение команды в олимпийском мужском хоккейном турнире [2]. В это момент можно даже обратиться к Николая Гоголю: „Русь, куда ж несёшься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства” [3].

Классик русской литературы (хотя сам был родом из Украины) сравнивал империю с популярным на местном бездорожье средством передвижения – „тройкой”. Двести лет тому, в воображении поэта могло казаться, что Россия движется вперед. Сегодня же направление, куда стремится наш восточный сосед, остается загадкой.

(more…)

Special Reports / МЕЖДУ „АДОМ ПУТИНА” И ОЛИМПИАДОЙ В СОЧИ

Сочи не существует

Лилия Шевцова беседует с Каролиной Вигурой и Михалом Енджееком · 25 February 2014
Сочи – это не более, чем потемкинская деревня. Она показывает восьмое чудо света, в то время, как в России продолжается демографическая катастрофа, связанная со старением населения. Это сказка для детей и наивных иностранных корреспондентов, – считает эксперт московского…

Каролина Вигура, Михал Енджеек:  Что Олимпиада в Сочи говорит о путинской России? Владимир Путин ради нее ездил на сессию МОК в Гватемалу и лично лоббировал организацию Олимпиады у подножия Кавказа… 

Лилия Шевцова: Отчаянность Путина, которую он проявил в связи с организацией олимпийских игр не является чем-то сверхъестественным. Точно также вели себя другие страны, от Великобритании по Китай. Олимпиада дает государствам и их лидерам международную видимость, хотя их лидеры подвергаются обвинениям в лоббинге. Путин это четко осознавал. В условиях авторитарных режимов, в особенности, таких как Россия и Китай, само желание организовать у себя Олимпиаду имеет несколько другой характер, чем в демократических странах. Организация Олимпиады в Сочи обретает совсем другую символику, чем олимпийские игры в Лондоне. Для Путина это больше, чем удовлетворение его мегаломанских амбиций. Сочи должно стать визитной карточкой России, компенсацией за отсутствие других успехов. Это как Спутник и полеты в космос. Олимпиада дает возможность играть роль гиганта, одновременно отвлекая внимание людей от настоящих проблем. Олимпиада служит как средство закрепления национальной эйфории.

Сочи для Путина – это больше, чем удовлетворение его мегаломанских амбиций. Сочи должно стать визитной карточкой России, компенсацией за отсутствие других успехов. Это как Спутник и полеты в космос.

Лилия Шевцова

Значит вы не верите в распространяемую в российских СМИ информацию о «модернизационном импульсе для Северного Кавказа»?

Нет, конечно. Сочи – это не больше, чем прекрасный повод для того, чтобы украсть немного денег. Эти олимпийские игры прекрасно соответствуют менталитету российских олигархов, их мании величия, мишурного блеска. Конечно, организованы интересные по форме и невызывающего удивления.

содержанию церемонии открытия и закрытия, заботясь , чтобы они были бы более впечатляющими, чем западные. Но на самом деле, Сочи –это не больше, чем потемкинская деревня. Она показывает восьмое чудо света, в то время как в России продолжается демографическая катастрофа, связанная со старением населения, а алкоголизм разрушает общество. Эта выдуманная сказка для детей и наивных иностранных корреспондентов. Сочи не существует.

В таком случае, есть ли у олимпийских игр шанс стать своего рода переломным моментом для этого режима, в ситуации, когда для более проницательного наблюдателя они показывают больше слабые, чем сильные его стороны? 

Сложно определить, что является силой, а что слабостью России.  Несомненно силой Путина заключается в том, что он умеет контролировать страну.  Репрессивная махина подготовлена репрессий, но она спрятана. Путину и без нее удается  прекрасно успокоить ситуацию в России, но стоит не забывать, что в тюрьмы постоянно попадают очередные противники политики Кремля. Олимпийские игры ничего не изменили в плане проявления власти со стороны Кремля. Роль спецслужб растет, усиливается контроль над интернетом, ликвидируются независимые телеканалы, ведется атака на неправительственные организации как на «чужие» для России. Стоит помнить, что члены Pussy Riot были освобождены несколько месяцев до окончания срока их тюремного наказания.  Их освобождение носило чисто имиджевый характер. Путин показал себя не столько как милостевый правитель,а как кто-то, кто может себе много позволить. Очередной арест двух участниц группы только подтверждает мой тезис. 

Россия сейчас будет цивилизировать Запад, а не интегрироваться с миром «декадентской, деморализованной и опасной» культуры.

Лилия Шевцова

А в чем заключаются слабые стороны правителя Кремля?

Слабостью Путина прежде всего является его тщеславие. Он ведет себя как типичный российский лидер, который живет в полной изоляции от нужд общества. Путин недалеко ушел от Сталина, Хрущева или Брежнева.

Иван Крастев и Стивен Холмс в издании «Journal of Democracy» недавно сказали, что авторитарные режимы, такие как Россия, сегодня более инновационные, что касается инструментов правления или ведения политического пиара, чем демократии, которые постоянно сталкиваются с новыми проблемами и функционируют в условиях «вечного кризиса». Вы согласны с таким тезисом? 

Я высоко ценю обоих этих авторов, но я с ними не согласна. Путин создает «новый режим», но только в том смысле, то он отличается от той России до выборов и общественных конфликтов в 2011-2012 гг. Но меры, которые он применяет, отнюдь не новаторские. Путин прекрасно понимает, что в случае отсутствия успехов во внутренней политике ему необходимы другие,  «новые», победы. Поэтому он активнее участвует в международной деятельности. Сочи является прекрасной возможностью для такого рода пропаганды успеха – отчужденого от реальных проблем страны.

Хороший ли это повод для того, чтобы разбить зеркало путинской России? 

В некотором смысле, да. Я смотрела церемонию открытия. Толстой, Мусоргский, Чайковский, – все символы, взятые из их творчества, показали Россию как империю искусства и высокой культуры. Это было воплощение новой идеи Путина, – по его словам, это Россия в настоящее время будет цивилизировать Запад, а не интегрироваться с миром «декадентской, деморализованной и опасной» культуры. В этом видении Россия должна стать центром нового Евразийского союза, к которому Европейский Союз может только стремиться.

Special Reports / МЕЖДУ „АДОМ ПУТИНА” И ОЛИМПИАДОЙ В СОЧИ

Россия: тяжело ранненый медведь

Михаэль Штюрмер беседует с Каролиной Вигурой и Михалом Енджееком · 25 February 2014
Тот, кто получает в подарок слишком большое богатство, не вкладывает достаточного труда для того, чтобы его умножить. Это касается России и преследующего ее «нефтяного проклятия». Поэтому давления по поводу того, чтобы постоянно возобновлять гражданские переговоры между…

Каролина Вигура, Михал Енджеек: Что Сочи говорит о России Путина?

Михаэль Штюрмер: Сочи показывает, что царь может передвигать горы и менять времена года. Только у него это не совсем получается. Сочи показывает огромную силу мобилизации, но и ужасную коррупцию. Выдает желаемое за действительное. Показывает также страх перед террором. Сочи также позволяет осознать человеческие возможности. В новостях я постоянно слышал только о том, что на лыжных трассах туман, или о том, что температура слишком высокая. Уж лучше было бы сказать сразу: давайте перенесем эти олимпийские игры куда-нибудь, где есть настоящие горы, мороз и снег, а не будем организовывать в каком-то полутропическом курорте. Сочи показывает фантазию власти, но и ее высокомерие. А также поражение.

В беседе с нами Лилия Шевцова сказала, конечно, в переносном смысле, что Сочи не существует и что это сказка для детей.  

Почему не существует? Сочи существует. Но это не прежний Сочи, т.е. городок царских дворцов и санаториев советских офицеров. Сегодня существует другой Сочи, абсолютно неисторический, абсолютно искусственный. Когда я смотрел церемонию открытия Олимпиады, я думал о специфической ностальгии по простой жизни, которая характерна для россиян. С другой стороны, я думал о творческой гордости за их павшую империю. Эта церемония предстваила обе эти черты характера, абсолютно не считаясь со стилем, хорошим вкусом или расходами. Мне жалко людей, которые живут в этом городе. В ходе подготовки к Олимпиаде была разрушена большая часть красивого пейзажа, который можно было там найти. Хотя это происходит везде, где организовываются олимпийские игры. Пришло время задуматься, не только в случае Сочи, но и вообще о том, как вернуться к организации таких соревнований, которые будут под силу человеку.

Мы также задали вопрос Лилии Шевцовой об аресте и освобождении во время Олимпиады участниц группы Pussy Riot. Она считает, что это очередной сигнал со стороны власти: Путин – это всемогущий правитель. В Германии его тоже также воспринимают?   

В определенной степени я согласен с Шевцовой, однако существует также другой аспект: Сочи является доказательством также путинской «не-власти». Все помнят, что Путин выпустил эти две женщины  на свободу накануне рождественских праздников. В противном случае все разнеслось бы чудовищным эхом, если бы их задержаны дольше в ходе Олимпиады. Поэтому это показывает предел власти Путина. В Германии я постоянно пытаюсь объяснять, что сегодняшняя Россия – это не то же государство, что и в царские времена, хотя конечно же его корни уходят в те времена. Это также не Советский союз Сталина или Брежнева. Сегодняшняя Россия является видом межвластия  [Zwischenreich – прим. ред.], которое несет в себе большую часть русской истории. А также, естественным образом, несущее в себе раны, которые являются ее последствием. Американский исследователь, которого я глубоко ценю, Джордж Фальст (George Fulst), когда-то сказал, что Россия – это тяжело ранненый медведь. На мой взгляд, это меткое высказывание. Россия все еще остается огромной страной. Этот медведь не читает книг по юриспруденции, но это не означает, что он не изучал других предметов. Иногда он попадает в огромное бешенство. Нам скорее стоит задуматься над тем, как далеко Россия ушла от Сталина и Брежнева, а не над тем, насколько близко она находится от идеала правового демократического государства. К тому же пришло время научиться с этим жить.

Значит нам стоит избавиться от надежды того, что Россия модернизируется?

Мы всегда можем желать чего-то лучшего России. Но потом и так эти пожелания стоит забыть. Россия – это страна великолепной культуры. Но это также нефтянная страна со слабым модернизационным потенциалом. Тот, кто получает в подарок слишком большое богатство, не вкладывает потом достаточного труда, чтобы его умножить. Это касается государства и граждан России.  «The Oil Curse», т.е. «Нефтяное проклятие» – это  название нашумевшей книги Майкла Росса. Из-за этого проклятия давление, связанное с модернизацией, с необходимостью постоянного возобновления гражданского договора между правящими и гражданами в России просто не функционирует. А почему, собственно говоря, это должно было бы функционировать? Правительство ведь само в состоянии обеспечить себе финансовые средства, а общество ему на самом деле не нужно.

Special Reports / МЕЖДУ „АДОМ ПУТИНА” И ОЛИМПИАДОЙ В СОЧИ

Больше хлеба, меньше зрелищ

Алицья Цуранович · 25 February 2014
Хлеба и зрелищ! В Древнем Риме спортивные соревнования были способом снятия общественного напряжения. Современные Олимпийские игры это в первую очередь борьба за престиж на международной арене. Только вот можно ли говорить о победе? – спрашивает политолог

Когда в 2007 г. Владимир Путин убеждал Международный олимпийский комитет доверить его родине проведение зимней Олимпиады (и, что достаточно редкий случай, говорил по-английски!), он подчеркивал, что это бы позволило показать миру новое, более благородное лицо России. Стереотипы, сохранившиеся со времен холодной войны, развеются, когда миллионы гостей будут восторгаться русской гостеприимностью и искренностью. Игры в России, первое настолько масштабное мероприятие со времен распада СССР, должны были показать современную и безопасную страны. Страну, проще говоря, «нормальную».

Доказательством того, что невыполнимых планов не существует, служил выбор места проведения Игр – Сочи, курорта, одного из самых теплых городов в стране. Испытанием было хотя бы обеспечение достаточного количества снега во время состязаний. А еще большим – обеспечение безопасности массовому мероприятию, которое проходит в одном из наиболее нестабильных регионов России, на Северном Кавказе. Этот регион, страдающий от высокой безработицы, у самих россиян ассоциируется преимущественно с бедностью и террористическими актами. Олимпиада должна была показать, что Северный Кавказ это безопасное место, правительство – создать там стратегическую инфраструктуру, которая бы послужила импульсом для дальнейшего развития. Путин сильно рисковал, подпевая «доктрине Фрэнка Синатры»:  if I can make it there, I will make it anywhere [если я могу сделать это здесь, я могу сделать это в любом месте – прим. ред.]. Чем больший риск, тем слаще вкус победы. Только можно ли говорить про победу?

Пожизненно правящий и условно неприсутствующие

Новое, более благородное лицо России было показано международной общественности во время церемонии открытия Игр. Шоу с режиссурой Константина Эрнста должно было пленить самым лучшим, что есть в русской культуре. Была символизирующая Россию, взятая правда из Николая Гоголя, трехконная упряжка (тройка), был балет по мотивам «Войны и мира» Льва Толстого, была наконец революция 1917 г., представленная через призму эстетики полотен Казимира Малевича. Этот сложный, притягивающий образ непростого российского прошлого многих положительно удивил. Спектакль, стоит отметить, вышел за рамки традиционной схемы больших празднований в стиле à la russe – обошлось без навязчивой демонстрации силы, без военного парада, танков, спутников и космических ракет. [Смотри также текст Лукаша Ясины о церемонии открытия Игр].

Прекрасная форма однако не смогла прикрыть недостатков содержания, то есть проблем России с ее собственной идентичностью. Через 22 года после распада СССР россияне и дальше не знают, как оценивать и как говорить о советском прошлом. Даже больше – им сложно сказать хоть что-нибудь про Российскую Федерацию. От внимания зрителей, наблюдающих за открытием XXI зимних Олимпийских игр, не ускользнуло, что как синоним прогресса и современности представлены были 70-е годы, эра Брежнева. Ни одна из сцен церемонии не относилась з новейшему, пост-советскому периоду в истории России. «Но потому что, – как комментировали со снисходительностью россияне, – что бы собственно тут гостям показывать: расстрел Белого дома, войну в Чечне, бандитские разборки или экономический коллапс 1998 г.»?

Средства, потраченные на охрану безопасности, превратили Сочи в крепость, но не убедили российских граждан, что Северный Кавказ это безопасное место.

Алицья Цуранович

Если главной целью Игр в Сочи была реклама нового, позитивного образа России в мире, то не хватило целостной концепции, чем является и чем бы хотела быть Россия в XXI веке. К тому же, на церемонии открытия не присутствовали немало лидеров влиятельных государств, а ведь они были главными адресатами этого спектакля. Кроме президентов Китая и Турции, российский глава государства был окружен в первую очередь «пожизненными» президентами бывших советских республик. Министр иностранных дел Сергей Лавров пробовал убедить общественность, что лидеры «аж» 44 государств разделили радость с Владимиром Путиным. Однако неприсутствие многих представителей ЕС и США была красноречивее.

Запад не поверил в «новую Россию». Еще перед началом Олимпиады СМИ соревновались в представлении «проколов», снижающих качество олимпийской инфраструктуры. Каждый мог услышать про ржавую воду в кранах, поломанных кабинках на лыжной трассе, а фотография с двумя унитазами стала хитом Интернета. С точки зрения имиджа, Олимпиаду в Сочи тяжело назвать mission accomplished российской политики.

Стоит однако отметить, что в лавине информации на тему недоделок в Сочи было немало тенденциозного подчеркивания деталей, которые могли бы скомпрометировать хозяев Игр. Это не удивительно в контексте напряженных отношений между Россией и США, а также Россией и ЕС. Черный пиар в СМИ это традиционный инструмент внешней политики, и российские дипломаты должны были лучше приготовиться к такому развитию событий. Знаковыми были частые сравнения Олимпиады в Сочи с аналогичным мероприятием в Москве в 1980 г., сравнения России и СССР: экономики обеих стран были затронуты стагнацией, обе были не в лучших отношениях с Западом и тратили сверх меры на оружие. Из вышеупомянутого сопоставления можно сделать вывод, что Россия в XXI веке остается пост-советской, а не современной. Раз очевидно, что Олимпиада в Сочи не улучшит имидж России заграницей, то хоть празднует ли «народ российский» игры с соответствующим энтузиазмом?

Инфраструктура, безопасность, взятки

Россияне не потеряли головы из-за Сочи. Согласно исследованиям Центра Левада, только 23% граждан России считает Игры «важными», а вот 17% воспринимают их в первую очередь как источник личностного обогащения Владимира Путина и российского истеблишмента. Еще перед началом соревнований часто говорилось о рекордно высоких тратах на их организацию ― 51 млрд долларов, что в три раза превысило бюджет системы образования в России и в два раза бюджет системы охраны здоровья!

Такие квоты, взятые в основном из кармана налогоплательщиков, возмущают часть общества, которая вынуждена искать решения своих проблем в условиях очевидного замедления роста экономики. Но деньги это не единственный повод для полемики вокруг Сочи. Список намного длиннее: это также протесты экологов в связи с уничтожением местного национального парка, возмущение черской диаспоры, которая считает, что соревнования попирают память их убитых или выгнанных войсками имперской России предков. Это и многочисленные жалобы эмигрантов, работающих в Сочи, на не выплаченные зарплаты, шум вокруг отсутствия или отсрочки компенсаций для людей, которые потеряли свои дома из-за реализации олимпийских проектов. Наконец серия коррупционных скандалов (оппозиция оценивает, что одну треть олимпийского бюджета съели взятки), слабое качество новой инфраструктуры или особенно болезненный для жителей рост цен в Сочи.

Россияне не потеряли голову из-за Сочи. 23% считают Игры важным событием, но 17 называют их источником личностного обогащения.

Алицья Цуранович

Расходы на средства обеспечения безопасности (почти 10 млрд долларов, то есть столько, сколько стоила вся организация Игр в Ванкувере), хоть и превратили Сочи в крепость, но не убедили граждан, что Северный Кавказ это безопасное место. За несколько недель перед началом Олимпиады произошли теракты в Пятигорске и Волгограде, которые только поддержали уровень страха перед терроризмом. 66% россиян верят, что в их стране произойдут и новые взрывы.

Игры в Сочи открыли ключевую слабость теперешнего режима: его недостаточность. Ни личное участи Владимира Путина, ни созданная президентом вертикаль власти или система микроуправления (то есть интервенции главы государства в процесс принятия решений даже на самых низких уровнях) не могут продержаться в большом государстве в долгой перспективе. Вездесущая коррупция и слабая самоуправляемость являются серьезным барьером для модернизации. Главная цель Игр ― улучшение имиджа ― не была достигнута в той мере, в которой это бы соответствовало расходам. Запад не поверил в новую, более благородную Россию, а граждане страны и так свое знают. Все больше людей ждут децентрализации и усиления общественного контроля за властью. Растущее разочарование актуальной политико-экономической ситуацией лучше всего видно по падению рейтинга популярности Владимира Путна (согласно ВЦИОМ, сейчас только 48% декларируют доверие президенту, тогда как во время первых каденций этот показатель держался на отметке больше 80%).

Больше хлеба, меньше зрелищ! Этого бы хотели жители России в 2014 г. И только украинцев жаль, как говорят россияне. Потому что когда Олимпиада закончится, Кремль возьмется за них. Ох возьмется.

Politics

Сытые поляки смотрят на Украину?*

Доктор Каролина Вигура, Доктор Кацпер Шулецкий, Доктор Лукаш Ясина · 25 February 2014
Поляки так обогатились, что забыли, где были 25 лет тому. Воспоминания о плохом периоде в своей истории уже столь поблекли, что тяжело теперь сопереживать украинцам. Хотя так легко продолжать говорить в Брюсселе, что Польша научит своих европейских партнеров думать в…

Еще в понедельник, 17 февраля, премьер Польши Дональд Туск осуждал обе стороны конфликта в Украине. А Стефан Неселовский, известный в Польше либерально-консервативный политик, член партии Туска «Гражданская платформа», добавлял: это внутренний конфликт, поэтому не вижу возможности для польской инициативы. Но от вторника, 18 февраля все политики в Евросоюзе появляются на словом «санкции» на устах, а министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский незамедлительно выехал в Киев. Санкции, однако, часто лучше звучат, чем действуют. Слоганы о том, что Польша должна играть роль посла Украины в ЕС, давно можно перевести в категорию застаревших. Тогда как должна выглядеть польская политика с точки зрения Украины?

Эхом возвращаются предложения провести в Украине круглый стол. И это неслучайно. В этом предложении – много хороших намерений, и исходит оно от людей, которые желают украинцам наилучшего. Однако это не что иное, как симптом трех, часто несознательных, интеллектуальных грехов. А именно: специфической амнезии, пост-колониального мышления о месте наших восточных соседей в геополитической системе и банальное незнание местной реальности.

Начнем с амнезии. Польша с удовлетворением подчеркивает, как важен для ее понимания политики центральноевропейский опыт. Два тоталитаризма, которые оставили в стране свои следы, согласно этой концепции должны сделать поляков более чувствительными и на идеологическое ослепление, и на нарушение прав человека в случае борьбы за свободу. Польские политические элиты в значительной мере выросли из демократической оппозиции – из «диссидентских» движений. И их представители любят это подчеркивать.

К несчастью, перед лицом актуальных событий в Украине оказывается, что часть этих же элит, когда речь идет о принятии конкретных решений во имя «экспорта» демократической революции дальше на Восток, показала себя пассивной и обделенной концепциями. Последние недели в Киев подтверждают, что Комитет защиты рабочих Комитетом, что Солидарность – Солидарностью, но крах коммунизма разрешил Горбачов. Это горькая пилюля, плохо знакомая политикам, лучше историкам (политолог Анджей Пачковский назвал Польшу «стадионом для великих игроков»).

Что касается пост-колониального мышления: Украина в его рамках воспринимается как наш, польский, младший брат. Возможно, на уровне общества там существуют демократические амбиции, но вообще-то над Днепром не знают, что же такое демократия на самом деле. Украина страна коррумпированная и неподготовленная, шансов на верховенство права и гражданскую активность там в долгой перспективе нет. Поэтому если украинцы не настолько созрели, чтобы самим решить свои проблемы с Януковичем, не наше дело требовать от них демократизации своей страны. Это, кстати, хорошее оправдание и для первого греха, так как защищает и от обвинений в пассивности и размене собственных, диссидентских ценностей.

Более того – появляется аргумент, что украинская экономика не сможет продержаться в случае разрыва с Российской Федерацией. Мы поляки сами не распознаем риторики, которую так болезненно воспринимали, когда она касалась нашей страны, в ситуации перед 1989 г. и сразу после него. Поляки так обогатились, и так привыкли думать в категориях гигантских евросоюзных субсидий, что забыли, в каком состоянии было их государство 25 лет тому. Мы чувствуем себя сытыми, воспоминания же о своем плохом положении поблекли настолько, что нам тяжело теперь сопереживать украинцам, хотя так легко говорить в Брюсселе, что Польша научит своих европейских партнеров думать в категориях взаимной солидарности.

И третий элемент: абсолютное неведение на тему Украины. Те люди, кто говорит, что в Киеве можно провести польский Круглый стол, не принимают во внимание несколько важных элементов. Выстрелы в демонстрантов раздаются не годы или месяцы тому, а звучат сейчас. Сложно представить себе конструктивные переговоры в такой ситуации, хотя если уж где-то и искать поводы провести круглый стол, то именно в необходимости начать диалог и прекратить кровопролитие. Только что тут проявляется другое измерение неведения. Расклад в украинской оппозиции для многих польских наблюдателей выглядит уж слишком сложным, поэтому комментаторы идут путем упрощений и обобщений – в оппозиции сейчас все, от евроэнтузиастов и борцов за свободу, до фашистов и хулиганов. Факт, что ключом для проведения польского Круглого стола стало согласование интересов между реформаторским крылом власти и умеренной частью оппозиции, и безусловно общественный мандат доверия, который имели политики. Возрастающий радикализм украинского общества, который часто путают с радикализацией политических формаций, пока не приводит к таким результатам в Украине.

Что в этой ситуации должны сделать польские политики? Как либералы, привязанные к идее гражданских свобод, мы убеждены, что предыдущие действия польской дипломатии, хотя они и припоминают популярную в Евросоюзе политику, являются недостаточными. Как люди в возрасте 30 лет, две трети жизни которых прошло в свободной Польше, мы хотели бы верить, что убеждения о основах государства, которые согласно старшему поколению являются фундаментом Польши, это не пустой звук. Хотим верить, что эти принципы близки тем, кто их ввел, также, как и нам.

Мы не наивны и понимаем, что политика и дипломатия это часто искусство медленных и терпеливых действий. Однако мы хотим, чтобы на польской поддержке для санкций со стороны ЕС и визите Радослава Сикорского все не закончилось. Чтобы Польша приняла вызов изменить политику Брюсселя (да и других европейских столиц) касательно Киева и других стран при восточной границе ЕС – хотя бы Беларуси. За слабостью Евросоюза на Востоке скрывается огромная формализация действий Брюсселя, где демократия день ото дня проигрывает с бюрократией и технократией, а система поощрения для стран Восточного партнерства, чтобы они приводили реформы, малоразвита.

В первую очередь, не хватает одной страны, которая взяла бы на себя ответственность за долговременную пропаганду восточных соседей ЕС. Нет ни одного повода, чтобы программа так громко названная – Восточное партнерство – не стала аутентичным европейским проектом. Нет ни одного повода, чтобы Польша не сыграла в отношении Украины такую роль, которую в отношении нас сыграла Германия, если речь идет о принятии Варшавы в Объединенную Европу. Это не очередной пример пост-колониального мышления, а только упорное желание партнерства.

Нельзя однако на сегодняшний день переносить готовые исторические клише. Не будет уже второго 1989 г., не будет и второго 2004. Не надо воспринимать украинцев как учеников, которым мы, самозваные учители демократии, будем рассказывать, как у нас бывало, когда и сам наш край далек от идеала. Нужно подумать, как укрепить украинскую демократию снизу, делая выводы из несовершенства нашей 25-летней трансформации. Не стоит забывать, что наш предмет грез – Евросоюз – сейчас погружен в кризис экономики и ценностей. И перед тем, как начнем кого-то в него втягивать, подумаем, что в каждом индивидуальном случае ЕС может предложить. Ибо несмотря на проблемы – до сих пор достаточно много. В ограниченности нашей демократии не можем дать себя убедить, как когда-то сделала часть западных интеллектуалов, что нет качественной разницы между демократией и авторитаризмом. Нельзя тупо смотреть, как Украина движется к авторитаризму, и под носом бубнить, что это не наше дело, а у нас самих не все идет гладко.

Перефразируя слова, которые написал когда-то западным активистам Константин Геберт, известный журналист и деятель движения «Солидарность»: наш исходный пункт для многих украинцев это желанный финиш. Легко не ценить свободу и забыть о ней, но спросите в Беларуси, в России и теперь еще в Украине – как тяжело без свободы жить.

*Текст написан в среду, 19 февраля, перед подписанием соглашения между украинской властью, оппозицией и европейскими дипломатами о прекращении огня и проведении новых выборов президента.